Опасная любовь

Я покорно замерла, с ужасом осознавая, что совсем не готова к взрослой жизни. Оказывается, весело только учиться, потому что знаешь, что твари, окружающие тебя, лишь морок, и Наставник не допустит твоей смерти. А настоящие твари убивают по-настоящему. И они куда страшнее призрачных. Некоторое время мы стояли, напряженно прислушиваясь. Мимо кустов прошаркала бабуся лет под восемьдесят, осуждающе покосилась на нас и проворчала.

— Хоть бы постыдились! У, глаза б мои не видели!

Я проводила бабусю взглядом. После схватки с демонессой она казалась пришелицей из иного мира. А потом, осознав, что она сказала, поспешно рванулась из рук Охотника.

— Э, мне домой пора! — буркнула я и поспешила прочь, запоздало вспомнив о том, что еще час назад должна была явиться к деду.

По какой причине звал меня наставник я не ведала, да, обычно и не задавалась этим вопросом. Надо, значит надо. Наставнику виднее. Вот и теперь, убедившись, что кроме охотника зрителей нет, я смещаюсь сквозь Сумрак. Пара шагов по знакомой, теневой тропе и я выныриваю в реальность во дворе небольшого, деревенского дома. Дед сидит на крыльце и возится с рыболовной сетью, заплетая в ней огроменную дырень. Чертей, что ли он ей ловил?

— Дед, привет! Прости, что задержалась. Я на работе новый проект делала и…

— И как всегда, оглохла и ослепла! — ворчит дед и неожиданно принюхивается. — А кем, позволь спросить, от тебя так несет? Ты по каким кустам с мужиками обжималась?

— Да, ни с кем я… — возмущенно начинаю я и затыкаюсь. Потому как именно по кустам и именно обжималась. Не поспоришь. — Ну, е-мое! Да, случайно это! Через парк пошла, с глаз подальше, а там Охотник и суккуба! Вот, я страху-то натерпелась! Ну, и да, свалил меня охотник в кусты. Жизнь, между прочим, спас. А сам суккубу того, уконтропупил.

Дед морщится, фырчит, но снова берется за сеть, принимая мое бестолковое объяснение.

— Ну, что за словечки! Уконтропупил! Ты культурная, образованная девица или баба базарная? А еще дизайнер! Эх, молодежь!

— Ой, деда, не придирайся, — отмахнулась я. — Лучше скажи, зачем звал-то? Если опять старая песня о выборе, то я сразу говорю «нет». Путь Разрушения точно не мой. Я вон только что попробовала… ну его нафиг, за такими тварями гоняться!

— Ты понимаешь, что пока не сделаешь выбор, не видать тебе другой работы, окромя мусорщика? — почти рычит дед.

— А мне нравится эта работа! — угрюмо отвечаю я. — По крайней мере, трупы не пытаются затащить меня в постель и не делают пошлых комплиментов! А, я поняла, опять этот придурок, Серж, на меня нажаловался?

— Отказался работать, — вздохнул дед и отложил сеть. — Это который по счету напарник? Семнадцатый? Уля, ты же никому не доверяешь. Ни с кем не можешь поладить. Я, в конце концов, переживаю за тебя! Этак, ты либо на весь век одна останешься, либо природа возьмет свое, и ты пустишься во все тяжкие! А я не хочу, чтобы потом…

— Не собираюсь я никуда пускаться, — поморщилась я. — Отказался, так скатертью дорога! Я и одна неплохо работаю.

— Ульяна! — рявкнул дед, мрачно нахмурившись.

— Я уже двадцать четыре года Ульяна! — невольно оскалилась в ответ. Потом тряхнула косами и уже спокойнее проворчала. — Дед, что ты от меня хочешь? Чтобы я извинялась за то, что не имею желания шляться по кабакам? Или за то, что переделываю работу за всяких дилетантов, которые не в состоянии убрать следы присутствия иномирян? Или, может, я не должна была вмешиваться в драку и позволить ему убить пацана?

— Ох, девка бедовая! — вздыхает дед. — Ну, не вечно же тебе эдак, без Выбора ходить. Рано или поздно, не я, так Совет заставит.

— Деда, так я и не говорю, что совсем не собираюсь его делать, — терпеливо объясняю я точно таким же тоном, каким он мне в детстве объяснял, почему нельзя совать пальцы в розетку. — Просто я еще не готова его сделать. Вот, как найду свое место в жизни, да дело по душе, так и…

— А, делай, что хочешь, — морщится дед, отчего его лицо становится похожим на урюк. — Ладно, пошли в дом. Чаю попьем, да расскажешь мне что там, в парке за нечисть завелась.

Чай дедов я любила. Крепкий, на травах, да ягодах, он снимал усталость, прогонял прочь тревоги и приносил умиротворение. Привычно уже наколов дров, я растопила печь, поставила чайник. Нет, у деда было и электричество в доме, и плитка на две конфорки. Но дед предпочитал пользоваться печью и свечами, зажигая лампу только в крайнем случае. Вот и теперь мы с ним сидели возле печки, пили чай с малиновым вареньем и медом. Я рассказывала про тендер, про встреченного в парке Охотника и его бой с суккубой.

— Знаешь, что самое обидное? — неожиданно сказал дед.

— Что? — насторожилась я.

— Что ты эту самую суккубу могла убить и сама, вот что! — вздохнул дед. — И не надо делать такие глаза. Могла. У тебя есть для этого все. Силы, умения, знания. Твои тени, любая из них, одна могла бы ее порвать! А уж обе… а ты как встала в позицию страуса, так и… дернула за хвост! Ты этот хвост вполне оторвать могла! А следом и голову!