Опасная любовь

Когда она, бледная, растерянная, вернулась в квартиру родителей, генерал Козлов не очень расстроился. Обнял дочку, чмокнул в лоб и поинтересовался:

— Ну что, развод и девичья фамилия?

Лариса не стала откровенничать, просто сказала, что нужно какое-то время пожить врозь, а то все вместе и вместе, похоже, надоели друг дружке. Генерал с сомнением покачал головой, такие половинчатые решения были не в его духе. Он еще в прошлом году, едва узнав о предстоящем замужестве, не делал тайны из того, что выбор дочери его сильно разочаровал: что это за муж, не то лавочник, лабазник, не то журналист; человек необязательный, политически аморфный, и самое ужасное — не уважает генералов!

Поэтому Козлов заявил с солдатской прямотой:

— Плюнь ты, дочка, на этого паршивого интеллигентика, мы тебе найдем мужа с кремлевскими корнями.

Очевидно, генерал имел в виду не вертикальные корни, уходящие в глубь времен, а горизонтальные плети, лианы, опутавшие многострадальную страну. Хоть и временные, а тоже корни, кормят ствол и ветви куда как неплохо!

Однако мать Ларисы, Изабелла Васильевна, была другого мнения. И Сергей ей нравился, и чувства дочери она уважала, и, вспоминая прошлое, понимала, как непросто бывает ужиться молодым, если рядом чьи-то родители. Изабелла Васильевна прикрикнула на генерала, чтобы не очень-то язык распускал, не в армии, и, обняв Ларису за плечи, увела в свою комнату, надеясь мягко, по-женски, выведать причину размолвки, а потом и решить, как помочь дочери.

Все она сделала правильно, одного лишь не учла — перед нею стояла не девочка-колокольчик, синеглазая отличница Ларисочка, а циничная, изворотливая женщина, которая, глазом не моргнув, удовлетворила самые невероятные сексуальные прихоти бандита за то, чтобы тот организовал ограбление будущего мужа, оставив Сергею лишь две возможности: или к ней на поклон, или вперед ногами…

Чувствовала Изабелла Васильевна — что-то здесь не так, догадывалась, что Сергей не тот человек, который будет на глазах жены ухлестывать за другими женщинами, но добиться большей откровенности от дочери не сумела. И решить, как помочь ей, не смогла. Хотела поехать к Мезенцевым, поговорить с Сергеем, но Лариса, как услышала об этом, ударилась в истерику: ты все окончательно испортишь, и думать не смей! Только одно и оставалось: ждать, когда же молодые сами решат свои проблемы, да удерживать генерала от решительных действий.

Лариса весь день бесцельно слонялась по квартире, а вечером, когда вернулись домой родители, заперлась в своей комнате. Но и здесь не могла даже полчаса усидеть на одном месте.

Диван, мягкое кресло, письменный стол, пуфик у трельяжа, снова диван, окно… На площади Восстания, у светофора, замерли ряды машин в ожидании зеленого огонька. Теперь эта площадь называется Кудринской… Черт-те что, прежде и дураку было понятно, когда скажешь: в высотке на площади Восстания, а теперь попробуй объясни, где находится дом на Кудринской площади, если не прибегать к старым названиям! Ну и для чего все это было затеяно? А от Баррикадной к улице Герцена ползут, ползут разноцветные букашки. Остановились. Теперь поползли по площади — от Новинского бульвара в сторону Садово-Кудринской и наоборот… Паршивые машины, гнусная погода, и больше ничего, ничего, ничего нет там интересного!

Лариса бросилась в кресло, стукнула кулаком по мягкому валику, стиснула зубы и сказала самой себе:

— Нигде нет ничего интересного, потому что Ларисе плохо. Потому, что она сидит и ничего не делает.

Иногда она успокаивала себя таким образом, настраивала на решительные действия. Сегодня же повторила это заклинание, наверное, в сотый раз.

Теперь, когда за окном смеркалось, Лариса знала, что нужно делать. Оставалось только решиться. Все ее беды, все трудности связаны с тем, что где-то здесь, в Москве, ошивается деревенская дура, на которой зациклился Сергей. Надеялась отвлечь его, сделать так, чтобы он забыл о ней, перестал думать, — ничего не получилось. Яснее ясного — пока дура здесь, пока есть, у нее, Ларисы, будут возникать проблемы. Все то, что она делала до сих пор, — борьба со следствием, а нужно было устранить причину. Устранить! Навсегда. Сергей, конечно, огорчится, побузит немного, а потом вернется к ней, законной жене.

Но пока деревенская грязная дура ошивается в Москве, он будет о ней думать и при первой же возможности помчится куда угодно, чтобы увидеть ее мерзкую рожу!

Чтоб ты провалилась, тварь! И провалишься! Туда, откуда уже никогда не выберешься! Не влезешь в чужую жизнь, не отнимешь ни у кого жениха! Не так уж сложно это организовать, есть люди, которые сделают что угодно, если Лариса очень хорошо попросит.

Нужно только решиться.

Лариса придвинула к себе телефон, неторопливо набрала знакомый номер, одновременно прокручивая в мыслях будущий разговор.

— Але, Валет? Это я, Лариса…

— Ну да?! Ух ты! Бедную девушку черви изнутри гложут, вот она и вспомнила про Валета. Так?

— Будешь хамить, брошу трубку.

— А про червей — это хамство? Ладно, не буду. Ну и чего ты от меня хочешь, лапуля?