Опасная любовь

Она провела его в спальню, где стояла огромная белая кровать, а на тумбочке переливался яркими красками экран небольшого «Панасоника», похоже, Шура лежала в кровати и смотрела какой-то фильм.

— Тебе водки с апельсиновым соком, с лимоном или просто со льдом? — спросила она, доставая из бара у стены бутылку «Смирновской».

— Просто без ничего, — мрачно сказал Аристарх, — и побольше.

Он выпил граммов сто пятьдесят, закусил конфетой с ликером, вздохнул, расправил плечи.

— Вот теперь полегче, — сказал.

Шура с любопытством наблюдала за ним, ожидая, что же будет дальше. Но Аристарх замолчал, предоставляя инициативу хозяйке.

— Я тоже выпью, — решительно сказала Шура, наполняя свой фужер. — Но только с апельсиновым соком. И не одна, а с тобой, мой прекрасный испанский гранд. Давай свою посуду.

Аристарх выпил еще, хотел поставить фужер на полку, но вдруг увидел прямо перед собой ждущие глаза Шуры. Он наклонился, коснулся губами ее губ. Шура привстала на цыпочки, обхватила его шею, жадно прижалась к его губам. Аристарх машинально обнял ее, раздумывая, куда бы поставить фужер.

— Я так рада, что ты наконец-то заглянул ко мне, — прошептала Шура, с восторгом глядя в глаза Аристарху. — Когда очень долго ждешь, уже никакой надежды не остается и вдруг все сбывается — это кажется фантастикой.

Воспользовавшись тем, что Шура разжала объятия, Аристарх подошел к белой тумбочке с тяжелыми бронзовыми ручками на ящичках, поставил свой фужер.

— Чувствую, что-то не то, — сказал он с глупой улыбкой. — А оказывается, мне этот стакан мешает. — Он помолчал, внимательно разглядывая фужер на тумбочке, будто надеялся прочесть на нем инструкцию, что делать дальше. — Так значит, говоришь, фантастика? Может быть, может быть… Для кого-то фантастика, а для кого-то трагедия, вот и получается фантастическая трагедия. Раньше была оптимистической, а теперь фантст… фант… Надо же, какое слово, сразу и не выговоришь.

— Ты ведь сам сказал, о неприятностях не будем говорить, — напомнила Шура.

— Нет, не будем.

— Я понимаю, Арик, ты пришел потому, что поссорился с женой, — сказала Шура. — Хочешь, чтобы я утешала тебя?

— Не хочу.

— А ванну принять хочешь?

— Понимаю, — кивнул Аристарх. — Тебе нравятся чистые мужчины.

— В ванне можно не только мыться, — улыбнулась Шура. — Я пойду с тобой, и мы придумаем что-нибудь интересное. Ну, Арик, перестань делать вид, будто ты совсем пьяный!

— А мыться там все-таки можно?

— Ну… если тебе очень уж надо…

Шура так смешно надула губки, что Аристарх улыбнулся, обнял ее, погладил по голове.

— Извини, Шурик, я и вправду, кажется, много выпил. Это не для меня много, а для такого кошмарного дня, понимаешь? Я приму душ и скоро вернусь, а ты ляжешь в постель и будешь меня ждать. Хорошо?

Велико было искушение напустить в голубую ванну горячей воды и полежать в ней без движения минут сорок. Но в голове шумело, язык заплетался, и Аристарх понимал — уснет. А это и для жизни опасно, и для хозяйки неприятно, она ведь ждет. Он включил холодный душ и, стоя под ледяными струями, принялся усиленно массировать себе виски.

Зачем он приехал к Шуре? Проще было бы отправиться к Борису Котлярову, он живет один. Переночевать у него, а утром… Не зря же говорят: утро вечера мудренее, что-нибудь придумал бы.

А Ирка сейчас… Аристарх до боли закусил губу, замотал головой. Такого оскорбления он себе и представить не мог. Наверное, поэтому, не раздумывая, поехал к Шуре — только так можно было отомстить Ирке за все, что случилось по ее вине. Или — по ее глупости. Или — потому, что мир вокруг свихнулся, и талантливый актер Аристарх Таранов, которому прочили большое будущее, влачит теперь жалкое существование, костюм жене купить не может, не говоря уже о большем. Неважно. Любимая женщина, близкий друг, оказалась предательницей. И это намного страшнее, чем предательство мужчины.

Ледяные, жесткие струи отрезвили, выбили из тела глупую расслабленность. Аристарх закрыл воду, принялся яростно растираться мохнатым полотенцем. Мышцы вновь обрели свою упругость, а голова — ясность мышления, которая оказалась совсем ненужной в данной ситуации, ибо теперь стало ясно, что абсолютно не хочется заниматься любовью с Шурой. И никогда не хотелось.

Шура не лежала, а сидела в постели, прислонившись спиной к подушке и прикрыв одеялом ноги. Верхняя половина ее тела словно призывала Аристарха: ну полюбуйся же мной!

— Нравится, Арик?

— Фантастика, — сказал Аристарх, глядя на большие, упругие груди с воинственно торчащими в разные стороны сосками.

Он погасил свет, сбросил одежду и торопливо забрался под одеяло.

— Ты зачем свет выключил? — спросила Шура, прижимаясь к нему. Тело ее было горячим, ждущим, жадным. — Не нравится смотреть на меня? Мужчины любят глазами, все сексологи об этом говорят.

— А женщина?