Опасная магия

Некоторые думают, что при помощи убикмансии мы можем творить любое волшебство, и, хотя теоретически такое возможно, на практике все намного сложнее, особенно если что-то пойдет не так. Надо не только подобрать правильные слова. Убикмансия похожа на пение: некоторые заклинания не сложнее «В траве сидел кузнечик», зато другие напоминают Богемскую рапсодию. Не многие певцы сумеют впервые и с ходу исполнить сложную арию на сцене, а если диапазон голоса не позволяет, они не смогут ее спеть никогда. И даже если певец обладает диапазоном и мастерством, способен импровизировать и петь с листа, случается, что слушатели закидывают его гнилыми помидорами… Как я и говорила, бывают сложности. Но порой нам везет.

Убикмансия прекрасно сочеталась с нетерпеливым, живи-ради-настоящего складом ума Купера. Те, кто презрительно относится к нашей отрасли, называют нас Болтунами; это прозвище так прижилось, что его используют даже те, кто с уважением относится к нашему искусству.

Самое главное, что необходимо хорошему Болтуну, — это магический талант. И Купер обладал им в избытке. Когда он был в ударе, то становился одним из лучших колдунов, каких мне доводилось видеть; мне очень повезло с учителем. К несчастью, в плохие дни он отдавался живущему в нем инстинкту саморазрушения и напивался до потери сознания. Но с тех пор как мы стали любовниками, он пьет гораздо меньше.

Иногда меня ужасно злили магический беспорядок убикмансии и благодушные ответы Купера «сама поймешь со временем». Иногда я жалела, что не начала изучать более логичный способ колдовства, например белую магию матушки Карен.

Но черт возьми, чокнутая магия Купера творила чудеса.

— Птичий помет, — задумчиво протянул он и заглушил мотор. — Он помогает излечивать бесплодную землю… вызывать огонь… управлять казарками… привлекать хищников… Портить пищу и воду… рост растений… и, возможно, для полетов. Куча всего, но сегодня нам это не понадобится.

— Пойдем к пруду?

— Нет, так близко вода нам не нужна. Встанем под теми дубами. Раздевайся.

Я привязала поводок хорька к рычагу переключения скоростей, стянула футболку, спортивный лифчик и тапочки. Потом выскользнула из брюк и трусиков и сложила вещи на приборной панели.

Купер уже стоял голым на траве, потягиваясь и почесывая спину.

— Нет, лучше останься в машине, — сказал он Смоки.

Пес заскулил.

— Что? А, верно. — Купер открыл заднюю дверь.

Смоки выпрыгнул из машины, подбежал к столику и описал его круглую стальную ножку. Встряхнулся, закидал землей метку и со счастливым видом затрусил обратно к машине.

Купер захлопнул за ним дверь и подошел ко мне.

— Думай о мокром, — сказал он, легонько дотрагиваясь до спины и проводя рукой по моим ягодицам. От его прикосновения кожа покрылась мурашками. — Думай о давлении. Облака — наши зрители; заставь их излиться.

Мы прошли по траве к деревьям. Купер прижал меня к стволу красного дуба.

— Корни этого дуба соприкасаются с корнями Рощи, — прошептал он, целуя мое лицо. — Мы уже в эфире; давай покажем хорошее шоу.

Он закрыл глаза и начал покрывать нежными поцелуями мою шею, груди. Гормоны во мне разыгрались, как огни Мэдисон-сквер-гарден в новогоднюю ночь.

«Это самый лучший заказ», — успела подумать я.

Купер ритмично дышал в предвкушении заклинания. Я закрыла глаза и следовала движениям его тела. Когда он вошел в меня, на короткую секунду меня пронзила боль, но дальше начались чудеса. Я обхватила ногами его талию и не обращала внимания на то, как скребет спину шершавая кора. Когда все закончится, это продлит мое удовольствие. Я не считала себя мазохисткой, но боль и наслаждение порой сливались для меня в единое целое.

В любом случае я радовалась, что надо сосредоточиться на заклинании, иначе все закончилось бы слишком быстро. Если я буду кончать тихо, Купер может продолжать часами. Но кошмары сделали меня слишком дерганой для вежливого незаметного оргазма. Я буду кусаться, царапаться, кричать… да, заклинание станет хорошим отвлекающим маневром.

С губ Купера полились древние слова, сначала это было не более чем бормотание доисторических людей, населявших берега морей и рек и поклонявшихся встреченным в прохладных водах духам. Потом грубые звуки стали более осмысленными; в сознании возник прокаленный солнцем колдун, стоявший в водорослях Нила и умолявший богов о дожде.

Я тоже произносила какие-то слова, но на другом языке — воспевавшем туманы и кипящие волны, серые морские штормы над стонущими под ураганом островами Северной Атлантики.

Воздух вокруг нас заколыхался, волоски на руках и затылке стали дыбом. Верхушки деревьев закачались под поднимающимся ветром.

Речитатив Купера подстраивался под ветер, становился более музыкальным, в едином дыхании смешивались восточные и западные наречия. Штормовые облака клубились над прериями, а мудрый шаман в одежде из буйволовой кожи воздевал к небу жилистые руки. От кожи Купера запахло влажной землей и оленьими шкурами.