Опасная находка

По его голосу чувствуется, что он улыбается. При других обстоятельствах это было бы замечательно, и я чуть сама не улыбнулась телефону, но тут же что-то заставило меня замереть. Эдди никак не мог узнать ни о моей приближающейся свадьбе, ни о смене фамилии, ни о Марке. Не мог, если только не наводил обо мне справки. А поскольку он сидит в тюрьме, он должен был поручить кому-то наводить эти справки. Что означало процесс куда более серьезный, чем обычный поиск в интернете. Меня нет в социальных сетях. Я избегаю «Фейсбука». Все хорошие документалисты знают, что можно сотворить, имея солидный пласт информации из соцсетей, так что мы держимся от них подальше. И вот, одной простой фразой Эдди Бишоп дал мне понять, что меня для него профессионально изучали. Что он меня изучил. Он здесь главный, и он знает обо мне все. И о Марке. И о нашей жизни.

Я не спешу с ответом. Он проверяет меня. И мне не хочется оступаться в самом начале игры.

— Как я понимаю, мы оба неплохо поработали с информацией, мистер Бишоп. Вы нашли что-нибудь интересное?

В моем прошлом нет ничего компрометирующего, никаких скелетов в шкафу. Я это знаю, но все равно ощущаю себя слишком на виду, ощущаю угрозу. Это его демонстрация силы, словесная черта на песке. Пусть Эдди и провел семь лет за решеткой, но он хочет, чтобы я знала: все ниточки до сих пор у него в руках. Не будь он настолько прямолинеен с самого начала, я уже пришла бы в ужас от этого.

— Весьма обнадеживает, я бы сказал. Прямо успокоило меня, милая. Осторожность ведь никогда не помешает, — говорит он.

Эдди Бишоп счел меня безопасной, но хочет, чтобы я знала: он следит за мной.

Я двигаюсь, встаю, пытаясь распутать телефонный шнур, и перехожу к делу.

— Спасибо, что согласились принять участие в фильме. Я очень ценю ваше согласие и хочу, чтобы вы знали: я собираюсь брать интервью как можно более прямо и непредвзято, насколько мне это удастся. У меня нет намерения снять что-то вроде «Соломенных псов»[5], я просто хочу рассказать вашу историю. Точнее, я хочу, чтобы вы рассказали свою историю. Так, как вы хотите ее рассказать.

Надеюсь, он понимает, что я говорю всерьез. Потому что в прошлом ему наверняка не раз пытались подсунуть кота в мешке.

— Я знаю, милая. Как думаешь, почему я сказал тебе «да»? Ты — редкость в наши дни. Только не подведи меня, хорошо? — Он держит секундную паузу, позволяя мне проникнуться сказанным, а затем стряхивает напряжение, переходя на более легкий тон: — Ладно, так когда все начнется?

Теперь его голос кажется деловитым и вполне довольным.

— Ну, наше личное интервью назначено на 24 сентября, до него еще примерно два с половиной месяца. Затем последует ваше освобождение в первых числах декабря. Так что мы можем определить дату ближе к этому времени, после вашего выхода на свободу. Вы не будете возражать, если мы снимем вас в сам день освобождения? — спрашиваю я.

Теперь я в своей стихии, там, где все мои планы срабатывают сами по себе. Если нам удастся заснять в формате скрытой камеры само освобождение Эдди, это будет конфетка.

Он отвечает голосом теплым, но жестким:

— По правде говоря, милая, мне не очень нравится эта идея. День будет довольно насыщенным, если ты понимаешь, о чем я. Может, через пару дней после, хорошо? Подойдет тебе такое?

Это переговоры. Он готов предлагать мне свои варианты — определенно хороший знак.

— Конечно. Мы все устроим по ходу дела. У вас есть мой номер, так что условимся ближе к дате. Не проблема.

Я смотрю, как кошка за домом пятится по забору, выгнув спину и низко опустив голову.

Эдди прочищает горло.

— Есть ли что-то еще насчет интервью или графиков, о чем вы хотели бы договориться уже сейчас, мистер Бишоп?

Он смеется.

— Нет, думаю, что на сегодня это все, милая, разве что я попрошу называть меня Эдди. Рад был наконец пообщаться, Эрин, после того как столько узнал о тебе.

— Взаимно, Эдди. Рада познакомиться.

— О, и передавай от меня привет Марку, дорогая. Он, похоже, хороший парень.

Эта фраза ничего не значит, но у меня перехватывает дыхание. Он присматривался и к Марку тоже. К моему Марку. Я не знаю, что ответить. Пауза в разговоре все тянется, превращаясь в тишину на линии. Он это чувствует.

— И как вы с ним познакомились? — Он оставляет этот вопрос висеть в воздухе. Черт! Вопросы тут должна задавать я.

— А вот это не твое дело, Эдди, разве нет? — говорю я с вымученной улыбкой в голосе. Слова звучат гладко, уверенно и, как ни странно, с ноткой сексуальности. Совершенно неприемлемо, но каким-то образом идеально уместно.

— Ха! Нет. Совершенно верно, милая. Совсем не мое дело. — Эдди разражается громким хохотом. Я слышу, как этот смех эхом отдается в тюремном коридоре на другом конце линии. — Очень хорошо, милая, очень хорошо.

Вот так. И мы возвращаемся к работе. Похоже, все складывается отлично. Мы находим общий язык. Я и Эдди Бишоп.

Я улыбаюсь телефонной трубке, на этот раз искренне. Улыбаюсь в своей пустой гостиной, в одиночестве, залитая солнечным светом. 

4

Как мы познакомились