Опасная невинность

Она переместилась на край кровати, ее лицо исказилось от дискомфорта, что заставило меня почувствовать себя собственником и еще больше возбудиться. Она схватила одеяло, чтобы накрыться, но потом, похоже, подумала об этом и подошла ко мне.

Я выключил воду, наслаждаясь видом Эйслинн в таком опущенном положении. Она сдвинулась, на ее лице промелькнул намек на нервозность. То, что она все еще нервничала из-за своей наготы после того великолепного вида, который она открыла мне сегодня, было удивительно. Ее киска была абсолютно идеальной, как и вся она. Я все еще ощущал терпкую сладость ее выделений на своем языке, и это было лучше, чем самое лучшее виски. Я еще раз проверил воду кончиками пальцев, прежде чем схватить ее за талию и затащить в ванну. Она вцепилась в мои плечи с удивленным вскриком. Я забрался внутрь и опустился в ванну. Ванна не была огромной, но в ней было достаточно места для нас двоих, если бы Эйслинн прижалась своим телом к моему.

— Все еще стесняешься? Мои пальцы, язык и член не так давно были внутри тебя, и ты пролила свои сладкие соки мне в рот. Милая Эйслинн, ты можешь подойти ближе.

Ее губы сжались, но она без слов опустилась в воду и прижалась к стенке ванны напротив меня. Из-за недостатка места ей ничего не оставалось, как положить ноги на мои бедра.

Я взял одну ногу, посмеиваясь над внезапным напряжением, и начал массировать ее. У нее были стройные, изящные ноги, а ногти на ногах были окрашены в пыльно-розовый цвет. Вскоре она расслабилась под моими прикосновениями, но смотрела на меня с легким любопытством и настороженностью, всегда подозревая скрытый мотив в моих действиях. Она была права. Я редко действовал без плана, но в этот раз мне просто захотелось сделать ей массаж. Мне нравилось прикасаться к ее нежной коже, нравилось видеть, что это делает с ее телом, как я могу изменить ее по своему желанию несколькими простыми ласками.

Эйслинн хотела быть дикой кошкой, но начала мурлыкать, как только я погладил ее.

Она смочила губы, что привлекло мое внимание к ее лицу. По ее лицу разлился румянец. Я покачал головой. Милая Эйслинн. — Мне нравится осознавать, что я лишил тебя невинности, что мой член единственный, кто когда-либо был внутри твоей сладкой киски.

Она отвела взгляд, ее брови сошлись, и она отдернула ногу от моей руки.

— Ты все еще чувствуешь это? — пробормотал я, желая подтолкнуть ее.

— Что?

— Мой член растягивает тебя. Держу пари, ты все еще чувствуешь это.

Она сглотнула и сузила глаза. — Что это для тебя? Как мы собираемся жениться? Для тебя это шутка?

— Для меня это брак.

— Значит, ты собираешься поклоняться мне, уважать, заботиться обо мне и быть верным? — Последнее было выплюнуто с сарказмом.

Ярость бурлила в моих венах. Она думала, что знает меня. — Может быть, я преступник и плохой человек, но я верен. Я никогда не изменял женщинам, с которыми был вместе. Старый добрый мальчик Патрик не может сказать того же, не так ли, милая Эйслинн?

Она ничего не сказала в защиту Патрика, потому что знала, что он не заслуживает ее защиты. Мне не нравился этот тупица. Одна мысль о том, что такой неудачник, как он, когда-нибудь наложит лапу на Эйслинн, вызывала у меня желание содрать с него кожу живьем.

— Не могу поверить, что такой человек, как ты, никогда не изменял. Это был бы один из твоих мелких проступков в твоем, несомненно, длинном списке грехов.

Я был грешником. Никаких вопросов. — Ты мне не веришь? — спросил я с язвительной улыбкой.

— Ты мужчина, у которого есть много возможностей быть с женщинами.

— Есть, но если я выбираю быть с женщиной, то это единственная женщина, с которой я хочу быть.

Эйслинн не выглядела убежденной. Я ценил брак. Я ценил семью. То, что я убийца, не меняло этого. Она скоро это поймет. Мой отец был жестоким убийцей, безжалостным лидером, но он также был набожным католиком и был любящим мужем для моей матери. — То, что я выбираю совершать определенные грехи, не означает, что я выбираю совершать их все.

Взгляд Эйслинн скользнул к старому кресту на тумбочке. Я сняла его, чтобы не повредить водой. — Что это значит для тебя?

Мое сердце сжалось. Эйслинн была моей женой, но она еще не завоевала моего доверия. Крест принадлежал моей бабушке, и она отдала его мне на смертном одре. — Что он означает для каждого доброго католика.

Она сузила глаза, уловив ложь. Эйслинн была умна. У меня было чувство, что она быстро уловит проблески за моей маской, если я не буду осторожен. Отец сбросил все маски еще до матери. Это было то, к чему я стремился, но я был реалистом. Шансы на то, что Эйслинн станет моим доверенным лицом, были близки к нулю. Большинству браков везло, если они достигали уровня взаимной терпимости.

— Для многих это плот, который держит их на плаву в бурном море. Она дает им ответы на страшные вопросы. Дает им цель.