Опасная обочина

Но шеф не загорелся, его пришлось убеждать. Достаточно молодой для поста главного редактора — пятьдесят только через два года, — он сам был опытным журналистом, да и сейчас еще, несмотря на загруженность, иной раз позволял себе выкроить время и блеснуть былым мастерством. Но в основном он занимался тем, чем и обязан заниматься главный редактор, — держал в руках рычаги творческих, административных и, это может показаться странным, хозяйственных сил редакции. И еще был политиком. И еще — дипломатом. Нет, что ни говори, главным редакторам не позавидуешь…

Этот главный редактор, конечно, видел всю перспективность темы, предложенной Смирницким, но в связи с отсутствием адресата тема повисла в воздухе.

— Шеф, — горячился Виктор, — но вы поймите; это же как дважды два. Посмотрите на карту…

Смирницкий подошел к огромной карте страны.

— Вот здесь, здесь и здесь… Совершенно ясно! У меня, например, это никаких сомнений не вызывает.

Главный редактор смотрел на карту, но думал о другом. Он в душе давно уже понял, что игра стоит свеч, даже если результат будет отрицательным. Рисковать надо. Но… ему не хотелось в ближайшее время отпускать Смирницкого в командировку — ни на север, ни на юг, никуда. Тому была своя причина, весьма благородного свойства, и обреталась она в этической, а точнее, в нравственной сфере… Но об этом потом.

— Вот эти точки на карте. Вы меня слышите, шеф?

— Да, да… Но так, Виктор Михайлович, вы можете проехать полстраны. Причем с многочисленными остановками. Не накладно ли для газеты?

— Для нашей-то?! Вы лучше подумайте, шеф, сколько читателей привлечет к нам этот материал. Это же будет целая гора писем. Поток…

— А если все-таки не найдете адресата?

Смирницкий на секунду задумался.

— Ну, тогда пропадай мое честное имя! Сделаю материал по анонимке. Да еще оттуда что-нибудь привезу — репортажик, зарисовочку… Пару информашек по телефону передам. В общем, не пропадут редакционные денежки. Не волнуйтесь.

— Честно говоря, Виктор Михайлович, вы меня не убедили. Все-таки эта затея попахивает авантюризмом.

Смирницкий прошелся по кабинету, лицо его стало непроницаемым, губы жестко сомкнулись.

— Знаете что, шеф? Мне действительно не нужна командировка. Я могу поехать и на свои. Дайте мне отпуск.

«Ну вот, — подумал главный редактор, — я сделал все, что мог. Не хотелось, да придется…» Он нажал клавишу селектора.

— Марья Ивановна? Сейчас к вам зайдет Смирницкий. Выпишите ему, пожалуйста, командировку.

Селектор ответил сухим прокуренным голосом:

— Куда, Евгений Матвеевич?

— Куда? — главный редактор искоса глянул на Смирницкого. — Это он сам вам скажет.

— А на сколько?

— На сколько, тоже скажет. Во всяком случае, проставьте ему «самолет» и «купе». Спасибо. Все.

Главный редактор отключил переговорное устройство, вышел из-за стола и поспешил к стенному шкафу.

— Я сейчас еду, в ЦК на совещание, Виктор Михайлович, — сказал он, надевая пальто. — Командировку подпишите у любого зама. Вы когда летите?

Смирницкий неопределенно поднял брови:

— Если удастся, то сегодня.

— К чему такая спешка?

— Загорелось, шеф.

— Ну что ж, желаю удачи.

— Спасибо.

Эта их встреча закончилась рукопожатием.

В коридоре он встретил Кима.

— Ну как? — спросил тот.

— Ажур.

— Что я говорил?!

— Не скажи. Пришлось потрудиться. Еле-еле уломал.

Они сердечно распрощались, и Виктор поспешил на четвертый этаж, к Марье Ивановне.

— Если что, звони, — крикнул ему вслед Ким. — Или телеграфируй. Достанем отсюда.

— Спасибо!

Пока Марья Ивановна, как обычно ворча «не сидится им на месте, все прыгают», выписывала ему командировочное удостоверение и ордер на получение денег, он изучил расписание самолетов.

Потом он помчался по привычному кругу. Завизировал у первого зама документы. Получил в бухгалтерии деньги. Взял у заведующего редакцией бронь на самолет. В машбюро на всякий случай запасся бумагой. Заглянул к стенографисткам, и сказал, что «конечно, вряд ли», но вполне возможно «возникнет необходимость» и он тогда их потревожит по межгороду.

На улице он облегченно вздохнул и решил, что возьмет билет прямо в аэропорту.

«Была зима, но в воздухе стояла сырость…» — вспомнил он стихи молодого поэта, приходившего к ним в редакцию. Сейчас был конец марта, и сырость в воздухе «стояла». Более того, моросил мелкий дождь, и грязные сугробы ноздревато осунулись. На углу уличный термометр показывал плюс один. Небо было рваным, асфальт мокрым, а настроение прекрасным.

Дома он выбрал одежду потеплее, уложил все необходимое в небольшой «походный» чемоданчик, собрался с мыслями и подошел к телефону.

На пятом гудке щелкнуло.

— Алло.

— Будьте добры Ольгу Николаевну.

— Одну минуту.

Прошло три минуты, и писклявый обиженный женский голос сообщил, что Ольга Николаевна обедает:

— Что-нибудь передать?

— Передайте ей — приятного аппетита. Я позвоню позже.

Он еще раз оглядел комнату, подошел к письменному столу, погладил пишущую машинку. Поискал футляр, но не нашел его и накрыл машинку сложенным пледом. В стопке документов, различных пропусков и удостоверений на глаза ему попались водительские права.