Опасная обочина

Однако он объяснил Пыжу, что роль последнего сводится к нулю и совершенно безопасна в смысле последствий: тому всего-то и надо на минутку выйти из-за руля, чтоб у кого-нибудь прикурить. Понятно? Понятно. А еще он сказал Пыжу, что такая кликуха — всего лишь затычка в патроне, а стреляет, как известно, порох. В совокупности с дробью или жаканом, И потом, знает ли Пыж, где он в данный момент находится? Знает. Правильно, в колонии. И не просто в колонии, а в исправительно-трудовой. А это место совсем непохоже на машинный двор колхоза, на котором Пыж почти добросовестно трудился и который с такой неохотой покинул на три года. Разлука с любимой природой ранит сердце даже на короткий срок. А вечная разлука и подавно. Понимает ли его Пыж? Понимает. Вот и хорошо. Значит, договорились.

К будущей акции он подготовился тщательно. Были разработаны все детали, как по эту сторону колючей проволоки, так и по ту. Верный товарищ хотя и отказался сопутствовать в этом деле, но оказал неоценимую помощь советом и делом: дал самодельную карту (почти настоящую) с точным указанием маршрута и местонахождением схрона. А схрон — это крыша над головой, это продукты, это жизнь…

Оставалось только ждать удобного случая. И вот этот случай представился.

…А теперь, давайте-ка вернемся на трассу. Ну чем не прекрасна эта картина — огни самосвалов на ней?! И не на той трассе, что давно привыкла к огням, а на самой обычной лежневке — мы ведь уже говорили об этом, не так ли? — на настоящей таежной лежневке, дороге из бревен, дороге, летящей вдоль насыпи, на которой не лежат еще ни шпалы, ни рельсы, а лишь колкая поземка закручивает маленькие вихри, причудливо разбегающиеся перед радиатором твоей могучей машины, безудержно рвущейся вперед.

А еще может случиться и такое: снарядишь лыжи, через плечо перекинешь ремень «ТОЗа»-вертикалки, потуже затянешь патронташ и отправишься в лес. И этот сказочный лес примет тебя как друга, поманит, поведет вглубь, пообещав раскрыть кой-какие свои лесные тайны, а потом пошутит невзначай да и сделает так, что ты заплутаешь… Вот незадача! Намерзнешься, нахолодаешь, потеряешь направление, и тогда что-то вроде паники захлестнет тебя жуткой удушающей волной. И лес, тот самый лес, что еще минуту назад казался сказочным, и добрым, вдруг покажется пустынным и мрачным и не просто пустынным и мрачным, а чужим и враждебным. И даже двустволка под мышкой, безусловно уважаемый всеми двенадцатый калибр — по ошметку свинца в каждом стволе, — и она не придаст тебе особенной бодрости…

Так и пойдешь без направления и без компаса, и скрип твоих широченных лыж по упругому насту будет казаться пугающе громким, и от случайно свалившейся шапки снега с какого-нибудь корявого дерева будешь ты вздрагивать.

Но вот что-то послышится тебе, а может, и не послышится, может быть, это нервы. Однако ты остановишься и снимешь шапку, чтоб лучше слышать, и весь обратишься в слух, боясь пошевелиться. И действительно, маленькой надеждой за бесконечной грядой кедрачей и сосен возникнет неясный гул — настоящий, почти осязаемый и совершенно реальный гул, а вовсе не шум крови в твоих висках.

Ты бросишься на этот гул напролом, не обращая внимания на ветки кустарника, хватающие тебя за одежду, и вот наконец меж деревьями призывно-тепло замелькают отблески дальнего света и превратятся в спаренные огни, и ты поймешь: неподалеку — трасса.