Опасная охота

Потом нам еще раз пришлось столкнуться. Вот тогда-то я и помог ему кое в чем. Он влез в одни разборки, которые могли для него кончится плохо, если бы я не вмешался. Тогда, прощаясь, он сказал, что он у меня в долгу. Я это запомнил.

Липкий живет недалеко, рядом с уже упомянутым мною в начале повествования кафе «Лотос». Мне приходиться три раза нажимать кнопку дверного звонка, который всякий раз после нажатия начинает гнусаво выводит мелодию, отдаленно напоминающую мотив «расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой», пока, наконец, за дверью не слышаться шаркающие шаги и кряхтение.

Дверь, застегнутая на цепочку, приоткрывается, и на меня вопросительно начинают глядеть: один глаз, одно ухо, одна щека, половина рта и половина лба.

— Че надо? — недовольно спрашивает эта половина.

— А сними свою якорную цепь и открой пошире ворота, может быть твой второй глаз поможет тебя узнать своего старого друга?

Он наводит резкость и узнает меня. Дверная цепочка снимается, дверь открывается шире, но хозяин все еще продолжает закрывать мне проход, держа на пороге.

— Привет, Липкий, как дела? Ты позволишь? — интересуюсь я из вежливости и, не дожидаясь приглашения, отстраняю его плечом и вхожу внутрь.

— Какие у меня могут быть дела? Это у тебя дела, а у меня так. Мелочь, — скрипит он за моей спиной.

Я поворачиваюсь и осматриваю его с головы до ног. За то время, что мы не виделись, он практически не изменился, разве что стал еще худее.

Видя его небольшую растерянность (наверно, от радости неожиданной встречи), спешу выручить его из затруднительного положения, предложив ему пригласить меня в комнату. Не стоять же нам на пороге?

Он нехотя соглашается, и мы проходим дальше в апартаменты, где первым делом мне бросается в глаза полуголая девица, развалившая в кресле возле заставленного бутылками с вином и тарелками с закусоном столика на колесиках.

Я оценивающе смотрю на мамзель, потом перевожу взгляд на помещение.

— Неплохая квартирка, и киска тоже ничего — комментирую я увиденное. — А говоришь, мелочь.

— Зачем пришел, Лысый? Ты ведь, как слышал я, в ментовке больше не работаешь? Или я ошибаюсь?

— Ты не ошибаешься. Базар у меня к тебе. Срочный.

Липкий приказывает мартышке слинять на кухню, что она и делает, обиженно надув губы и рисуя задом в воздушном пространстве трехзначные цифры. Мы остаемся тет-а-тет.

— Мне позарез нужна волына! — с ходу беру быка за рога.

Его тощая морда приобретает невинное выражение школьника высадившего футбольным мечом соседское окно. После секундного замешательства, он делает заявление, в которое мне трудно не поверить:

— Ты пришел не по адресу. Я стволами не торгую!

— Знаю, поэтому ты меня отведешь к тому, кто ими торгует.

Делая вид, что размышляет, он скребет башку, засыпая перхотью полосы видавшего еще первую мировую войну махрового халата. Он знает, что если мне что-то нужно, то я от него не отстану.

— Так и быть. Тебе я помогу, по старой дружбе. Забегай ко мне дней эдак через пять… Да, через пять. А я пока наведу справки.

— Ты не догоняешь, Липкий, у меня нет пяти дней. У меня даже и одного дня нет, поэтому волына мне нужна сейчас! И без нее я не уйду! Так что, давай, шевели извилинами.

— Сейчас, говоришь… Ладно, попробую. Только надо далеко ехать… За город… Километров с двадцать.

— За город так за город. Одевайся.

Пока Липкий без всякого энтузиазма напяливает шмотки для выхода, я вызываю такси. Мы уходим, забыв попрощаться с девицей.

Все дорогу, до нужного нам места, я дрыхну и прихожу в себя только тогда, когда костлявые пальцы Липко тыкают мне в бок.

— Открывай зенки, приехали!

Я расплачиваюсь и прошу водилу дожидаться. Он радостно кивает головой. В такую пору и в таком месте других пассажиров ему все равно не найти.

Ближайшее к нам строение — низкий одноэтажный домишко с правой стороны дороги. К нему и направляемся.

Липкий долго колотит носком своего ботинка в оббитые изодранным дермантином двери, пока сим-сим не открывается.

Обитатель хибары чем-то напоминает мне моего спутника. Только разве что на пару десятков лет постарше. У него такая же желтая, потрескавшаяся кожа, худой и колючий подбородок, настороженный, бегающий взгляд. Это уже почти старик.

Узнав в одном из пришедших своего товарища по оружию, он встает в сторону от двери и мы оказываемся в грязном, захламленном помещении, служащем хозяину прихожей. Пахнет сигаретными окурками, заношенными носками и прокисшим супом.

Липко сообщает о цели нашего визита. Старичок изучающе смотрит сначала на меня, потом на Липкого. Тот кивает, что видимо, являться подтверждением моей благонадежности. Далее, ни слова не говоря, напяливает телогрейку и выходит, хочу надеяться, что к своему арсеналу, оставляя нас одних. В ожидании мы продвигаемся дальше в комнату, такую же загаженную, как и предбанник. Она сплошь завалена грязными тряпками и прочим хламом о назначении которого можно догадаться, лишь обладая известной долей фантазии.