Опасная профессия

Теперь я узнал, что кроме моего друга Жени Федорова в зоне Уральской катастрофы работал А. И. Ильенко. Местом работы авторов был указан Институт эволюционной морфологии и экологии животных им. А. Н. Северцева АН СССР. Этот институт, где работал Ильенко, был открытым, что облегчало публикацию, да и журнал выпускала Академия наук. А. И. Ильенко опубликовал результаты многих исследований в этой же зоне, часто с соавторами – И. А. Рябцевым, С. И. Исаевым и другими. Таким образом я вышел и на Р. М. Алексахина. Он с соавторами исследовал действие радиоактивных загрязнений, стронция-90 и цезия-137, на лесные биоценозы, определяя сравнительную устойчивость деревьев разных пород к радиоактивному загрязнению их крон и почвы. Загрязнение крон, особенно их верхних ярусов, могло происходить лишь сверху в результате выпадения аэрозоля, образованного горячими частицами. Когда в 1967 году (через 10 лет после взрыва) эти наблюдения начались, хвойные породы уже вымерли от радиации на большой территории. Они замещались березой и кустарниками (лиственные породы более устойчивы к загрязнениям, так как избавляются от радиоактивности при листопаде). В некоторых местах радиоактивность почвы доходила до 4 милликюри на квадратный метр. На квадратный километр это составляло 4000 кюри. Сколько квадратных километров оказалось загрязненными, я не знал. Но если учесть исследование популяций рыб нескольких крупных озер и водоплавающих перелетных птиц, то, по моим предварительным подсчетам, «радиоактивный заповедник», в котором несколько лет работали радиоэкологи, занимал не менее тысячи квадратных километров. Вскоре я увеличил эту площадь в несколько раз.

Глава 35

Юрий Осипович Домбровский

К середине 1976 года я сумел отправить в Москву около двухсот экземпляров первого выпуска альманаха «Двадцатый век», редакторами которого были Рой Медведев и Раиса Лерт. В Советском Союзе к этому времени распространялись в самиздатном варианте уже пять выпусков. Альманах, таким образом, оказался единственным независимым журналом на русском языке, редакторы которого жили в Москве и были советскими гражданами. В Москве, Ленинграде, Киеве и в других городах создавалось много ценных литературных, исторических или публицистических произведений, которые не могли публиковаться в СССР из-за жесткой политической цензуры. Часть из них тем или иным путем попадала в русскую прессу за рубежом, в журналы «Континент», «Время и мы», «Новый журнал», альманах «Память» и другие. Но для публикации своих произведений в этих изданиях, иногда плативших скромные гонорары, авторам из СССР приходилось отправлять свои рукописи за границу с оказией или через иностранных корреспондентов. Это было нелегко и даже опасно. Для публикации очерков или отрывков из литературных произведений в альманахе «Двадцатый век», с печатной русской версией в Лондоне и возможностью перевода на французский, английский, немецкий и другие языки, то или иное произведение можно было передать в Москве Рою Медведеву, Раисе Лерт или кому-то из их друзей. Я уже объяснил Рою, что в Великобритании и в США мне для переговоров с издателями не требуются письменные доверенности авторов. Законную силу в западных странах имели и устные договоренности, основанные на взаимном доверии. Однако для каких-либо финансовых операций для автора необходима была доверенность, хотя бы в форме письма, но с образцом его подписи.

В начале июля 1976 года я получил на институтский адрес довольно толстый пакет от Роя, отправленный с оказией из Стокгольма. В пакете оказалось его письмо от 30 июня и множество пленок микрофильма, около трехсот кадров. Кусочки пленок по пять кадров были сложены в стопку для плоской укладки в плотный конверт. Рой писал: