Опасная профессия

К середине 1981 года в Москве и Ленинграде уже не осталось каких-либо организованных оппозиционных групп по защите прав человека. Их участники находились в заключении, в ссылке или в эмиграции. Такая же судьба постигла религиозных активистов и националистов. Однако небольшие оппозиционные марксистские кружки все еще возникали, и некоторые из них пробовали издавать самиздатные сборники или альманахи. Теперь пришел конец и этим группам, так как предметом их критики стал духовный паралич власти, свидетельствующий о неспособности существовавшего в стране руководства к осуществлению необходимых реформ. Пороки однопартийной и идеологической государственной системы становились слишком очевидными. Управление экономикой страны усложнялось в связи с развитием новых энергосберегающих и компьютерных технологий. Советский Союз начинал заметно отставать от США и Западной Европы по качественным показателям во всех отраслях промышленности. Рост импорта потребительских и продовольственных товаров открыл советский внутренний рынок и для высокой западной инфляции. В начале 1981 года были заметно повышены цены на многие потребительские товары. В продовольственных магазинах, даже в Москве, стояли очереди. В то же время мировые цены на нефть, основную статью советского экспорта, достигнув пика в 1980 году, упали к концу 1981-го на 10 % и продолжали снижаться. В условиях экономических трудностей в Советском Союзе обычно усиливались репрессии и ограничения.

Рой сообщил мне, что у него перестали принимать для отправки в Лондон бандероли с книгами:

«Я послал тебе несколько журналов. Книги послать не смог, их надо показывать в Комиссию по культурному обмену при Ленинской библиотеке. Раньше этот порядок существовал лишь на издания до 1929 года. Теперь распространили на все издания, даже переводные. Конечно, я не буду ходить в эту Комиссию с 2–3 книгами, а подожду, когда наберется 7–8 книг…»

В следующем письме Рой сообщил об аресте Бориса Кагарлицкого, талантливого молодого публициста и журналиста, создавшего небольшой левосоциалистический кружок в МГУ и выпускавшего самиздатный журнал «Социализм и будущее». С Кагарлицким была, через Роя, переписка и у меня. Он прислал несколько своих очерков для публикации в левых британских журналах. Обвинение «в заведомой клевете» грозило ему пятью годами лишения свободы. (До суда дело не дошло в связи с политическими переменами в стране. Однако, оказавшись на свободе, Кагарлицкий не мог публиковаться или преподавать даже в школе и несколько лет работал в Москве почтальоном.)

В сентябре Рой рассказал мне по телефону о вызове в КГБ нашего общего друга Лена Карпинского, наиболее крупной фигуры среди либеральных марксистов, который в недавнем прошлом был вторым секретарем ЦК ВЛКСМ и членом редколлегии «Правды».

Карпинский был сыном одного из старейших деятелей ВКП(б) Вячеслава Карпинского, близкого друга Ленина по швейцарской ссылке. Этой дружбой объяснялось и имя Лен. (В то время появлялись и Марлены и Владлены.) Окончив философский факультет МГУ в 1952 году и вступив в партию, Лен быстро сделал карьеру в комсомоле. В 1962 году он был уже секретарем ЦК ВЛКСМ по пропаганде, главным редактором журнала «Молодой коммунист» и членом редколлегии «Комсомольской правды». В то время его отец, академик АН СССР и Герой Социалистического Труда, был жив. (Он умер в 1965 году в возрасте 85 лет.) Я познакомился с Карпинским именно в то время в связи с заказанным мне «Комсомольской правдой» очерком о Н. И. Вавилове и о генетической дискуссии (см. главу 3). Лен производил на собеседника сильное впечатление оригинальностью своих мыслей. В беседах он высказывал множество смелых и верных суждений, публикация которых в прессе была невозможна из-за цензуры. Свобода слова в СССР существовала лишь в доверительных беседах.