Опасная работа

В июне «Надежда» возобновила движение на север; началась охота на китов. «Мало кто имеет понятие о стоимости каждого кита. Цена взрослого большого кита достигает двух или даже трех тысяч фунтов. Такая высокая цена в большой степени объясняется высочайшей стоимостью китового уса, продукта редкостного и вместе с тем крайне важного для многих отраслей производства». Имея долю в получаемой командой прибыли, Конан Дойл, естественно, был заинтересован в успешной охоте. На «Надежде» имелось восемь ботов, но за китом обычно отправляли семь, оставляя на борту так называемых «бездельников», в обязанности которых охота не входила. Однако в данной экспедиции, возможно не без подстрекательства со стороны Конан Дойла, «бездельники» вызвались составить команду восьмого бота, которая, по оценке писателя, проявила себя наилучшим образом. «Все мы были парни молодые[12], крепкие и смышленые, – утверждал впоследствии Конан Дойл в беседе с интервьюером, – и, по моему мнению, бот наш был не хуже прочих»[13].

Предшественник «Надежды» китобойное судно «среди льдов и торосов» в 1869 году. (Из книги «Просторы Арктики» Уильяма Бредфорда, Джона Л. Дранмора и Джорджа Крикерсона. Лондон. Сэмпсон Лоу, 1973).

«Преследовать кита, – пишет Конан Дойл, – увлекательнейшее занятие. Сидишь ты к нему в лодке спиной и все, что происходит, узнаешь только по лицу рулевого. А он глядит поверх тебя, следя за тем, как туша кита медленно и неуклонно разрезает волны. Время от времени рулевой поднимает руку, давая знак бросить весла, когда кит поводит глазом в сторону лодки, и возобновить осторожное преследование, когда кит продолжает путь. Кругом так много плавучих льдин, что, если грести потише, то движение льдин само по себе не заставит кита нырнуть, вот лодка и ползет, медленно приближаясь, пока наконец рулевой не решает, что теперь можно успеть подойти к киту прежде, чем он нырнет, потому что на то, чтоб сделать движение и уйти в глубину, огромной туше требуется хоть малое, но время. Ты видишь, как вспыхивают щеки рулевого, видишь блеск в его глазах. «Посторонись, ребята, дай дорогу! Налегай!». Наводится гарпунная пушка. Пена летит из-под весел. Каких-нибудь шесть взмахов весла, и с тяжким глухим звуком нос лодки ударяется обо что-то мягкое, и ты, как и все в лодке вместе с веслами, разлетаетесь в разные стороны. Но на это никто не обращает внимания, потому что, едва лодка коснулась кита, слышится грохот пушки, и вы знаете, что гарпун вонзился прямо в свинцово-серый бок животного. Оно камнем уходит под воду, нос лодки плюхается вниз… и со свистом стремительно бежит, разматываясь, линь – под сиденьями, между раздвинутых ног гребцов, через носовой выступ.

Третий слева Артур Конан Дойл. 12 июля 1880 г. (фотография WJ.A. Grant, публикуется с разрешения Hull Maritime Museum)

Тут и скрыта единственная опасность – ибо случаи, когда кит бросается на преследователей, крайне редки. Линь замотан очень аккуратно специальным человеком, так называемым мотальщиком, и не должен образовывать петли, но если это все-таки происходит, то в такую петлю может угодить нога или рука кого-нибудь из команды, и в этом случае потерпевший гибнет так быстро, что товарищи его даже не успевают понять, что происходит. Перерубить же линь значит потерять добычу, которая находится уже на глубине в сотни фатомов.

„Убери руку, парень! – крикнул один гарпунер, когда его товарищ, заметив, что несчастный уходит под воду, занес над линем руку с топором, – киту этому вдовушка моя будет рада!» Это может показаться грубым бесчувствием, но в подобных словах заключена целая жизненная философия“.

Конан Дойл стал опытным китобоем, опытным до такой степени, что капитан предложил ему на следующий год место на корабле не только в качестве врача, но и гарпунера. Сравнивая охоту на кита с «королевской забавой», ловлей лосося, Конан Дойл пишет, что ловля «рыбины» весом в добрых две тысячи фунтов на леску в палец толщиной, свитой из пятидесяти надежнейших манильских веревок, – удовольствие, перед которым меркнут все другие.

Но, как и на тюленьем промысле, охота на китов заставляет Конан Дойла подчас мучиться раскаянием. Он не может не сочувствовать несчастному животному, в чьих маленьких, «немногим больше, чем у буйвола» глазах он однажды прочел мольбу и укор, в то время как глаза эти уже подернулись смертной пеленой.

Конан Дойл описывает и случай, когда кит чуть было не отомстил своим убийцам: «Мне не забыть, как однажды нам пришлось выбираться из-под нависшего над нами гигантского плавника и как каждый загораживался от него рукой, словно мог помыслить тягаться с чудовищем, если б тому вздумалось опустить плавник ему на голову».