Опасная работа

Миновалимаякнашхерах и подошликЛеруику, нов гаваньвходить не стали, так как спешим поймать приливную волну в Питерхеде, куда и идут все мои письма, газеты и все прочее. С маяка нам махала платком девушка, и все матросы высыпали смотреть на нее – первую женщину, увиденную за полгода. Матросы-шетландцы в четырех наших ботах отправились на берег; отходя от судна, они попрощались с ним троекратным «ура», и оставшиеся на борту слали им ответное приветствие. Смотритель маяка привез нам «Скотсмен» за неделю, из которого мы узнали о нашем поражении в Афганистане[158]. Ужасная новость. Как и то, что добыча «Виктора» составила 150 тонн. Мерзавцы[159]. Взяли обратно на борт боты и полным ходом двинулись на Питерхед. Порывистый встречный ветер, Самберский маяк[160], как звездочка, мерцает за кормой. Кажется, улов сегодня обещает быть значительным. Видел большого дельфина-касатку.

Среда, 11 августа

Мертвый штиль, и солнце светит вовсю. В 4 часа дня показался мыс Рэтрей[161]. Море чернеет рыбачьими баркасами. Ура, вот

мы и дома! В 6 часов отошел лоцманский катер, а мы остались дожидаться прилива в 4 часа ночи. Вокруг нас сотни и сотни рыбачьих баркасов[162]. Команда облачается в выходную форму. Завершается и дневник плаванья «Надежды», дневник, который я вел в штиль и шторм, записывая равно успехи и неудачи, свято занося в журнал каждое мое впечатление, все, показавшееся мне любопытным, все, мною увиденное. И вот – конец журнала судна «Надежда».

Артур Конан Дойл Страницы дневника

Послесловие «Это был сплошной восторг» Конан Дойл вновь посещает Арктику

Шесть месяцев прошли,
На берег мы сошли!
Нам деньги не помеха,
Встречай нас, милый дом,
Пусть все дрожит кругом
От радостного смеха.

Мы станем пить, гулять,

В тавернах кружки бить,
Но льды родной Гренландии
Не сможем позабыть.

Пройдет всего полгода

И новенький вельбот,
Меж льдин скользя по водам
На промысел китовый
Нас снова понесет!

Конан Дойл так освоился с новой своей работой и прикипел душой к Арктике, что капитан Грей даже предложил ему новый контракт на 1881 год за двойную плату – работу в качестве доктора и, одновременно, гарпунера. «Это было счастливейшее время моей жизни», – писал Конан Дойл, вспоминая свое плаванье на «Надежде», но тем не менее он остался в Эдинбурге, где в мае 1881 года получил первую свою медицинскую степень – бакалавра медицины. Чтобы стать полноправным доктором медицины, необходимо было написать диссертацию, что Конан Дойл и сделал в 1885 году; впрочем, и степень бакалавра давала ему право на медицинскую практику. Он с достоинством позировал в шапочке и мантии для официальной фотографии на торжественном выпуске, но тут же набросал и шутливую карикатуру, изобразив себя размахивающим полученным дипломом с надписью: «Разрешение на убийство». Итак, 22 ноября он был брошен в профессиональную жизнь, не очень понимая, чем он, собственно, станет заниматься, и твердо зная лишь одно: ему надо зарабатывать и помогать семье.

Конан Дойл возле своего дома № 1, Буш-Виллас, Саутси, в середине 1880-х годов. (В окнах его прислуга и младший брат Иннес). В этом доме Конан Дойл жил и занимался врачебной практикой с июня 1882 и до конца 1890, здесь же в 1886 г. им были написаны первые рассказы о Шерлоке Холмсе. (Публикуется с разрешения фонда «Конан Дойл Эстейт»).

«Человека, которому едва сравнялось 26, вряд ли станут воспринимать всерьез как практикующего врача» – в этом Конан Дойла убедили последующие несколько лет. «Стало ясно, что пока я не начну выглядеть старше, мне придется скорректировать свои планы». Несколько месяцев после выпуска он рассматривал разные возможности карьеры в медицине, в том числе и поступление на службу в Королевский флот в качества военного врача. Однако вместо этого он нанялся врачом на грузо-пассажирское судно «Маямба», отправлявшееся из Ливерпуля в Западную Африку и обратно. Рейс длился с октября 1881 года по январь 1882 года. «Я предвкушал возможность посмотреть мир, а заодно и подзаработать денег, так необходимых мне для того, чтоб начать собственную практику». Но в результате этот вид деятельности ему не пришелся по душе. «Я остался цел, – бодро писал он домой, – переболев африканской лихорадкой, едва увернувшись от акулы, а под конец чуть не сгорев в пожаре, случившемся на «Маямбе» где-то между Мадейрой и берегами Англии, так что был момент, когда мы уже собирались в шлюпках добираться до Лиссабона».