Опасная тайна

«Но менее всего Гитлер был готов создать воз­можность для большого оперативного успеха в духе плана группы «Юг» путем отказа — хотя и времен­ного — от Донбасса. На совещании в штабе группы в марте в городе Запорожье он заявил, что совершен­но невозможно отдать противнику Донбасс даже вре­менно. Если бы мы потеряли этот район, то нам нель­зя было бы обеспечить сырьем свою военную про­мышленность. Для противника же потеря Донбасса в свое время означала сокращение производства ста­ли на 25%. Что же касается никопольского марганца, то его значение для нас вообще нельзя выразить сло­вами. Потеря Никополя (на Днепре, юго-западнее За­порожья) означала бы конец войны. Далее, как Нико­поль, так и Донбасс не могут обойтись без электро­станции в Запорожье.

Эта точка зрения, правильность которой мы не могли детально проверить, имела решающее значе­ние для Гитлера в период всей кампании 1943 г. Это привело к тому, что наша группа никогда не имела необходимой свободы при проведении своих опера­ций, которая позволила бы ей нанести превосходя­щему противнику действительно эффективный удар или собрать достаточные силы на важном для нее се­верном фланге»[71].

Поясню страх Гитлера. На производство оружия и техники идет качественная сталь, для производства ко­торой используют различные химические элементы, но почти всегда кремний, хром и марганец.

С сырьем для получения кремния в Европе проблем нет.

75% мировых запасов хрома находится в ЮАР, 20% в Казахстане, остальное россыпью по миру. Есть он, в част­ности, в Югославии и Албании. Эти страны были доступ­ны немцам в ту войну, следовательно, хром у них был.

Марганец применяется в специальных сталях. Ска­жем, в стали для траков танковых гусениц его должно быть 13%. А почти во всех остальных сталях его нуж­но иметь в пределах 0,6% — для нейтрализации вредно­го влияния серы, иначе сталь начнет ломаться. Мировые запасы марганца распределены так: 60% в Никополе, не­много в Грузии и Казахстане, остальное разбросано по миру. Но в Европе марганца нигде нет! С потерей Нико­поля Германия переходила только на стратегические за­пасы марганца, и, при ее блокаде союзниками, это была агония. Вбросят немцы в сталеплавильную печь послед­ний килограмм ферромарганца, и выплавку стали мож­но прекращать — она без марганца не будет годиться для производства оружия и боеприпасов.

Гитлер это знал, а Манштейн «не мог детально про­верить» (что здесь проверять? Это надо просто знать!) и поэтому требовал отдать Никополь нам без каких-либо волнений. «Специалист подобен флюсу», Манштейн был хорошим, но очень узким специалистом. Как всегда в таких случаях, отсутствие надлежащего уровня знаний заменяется апломбом «профессионала», свято веряще­го, что войны выигрываются исключительно войсковы­ми операциями, созревающими в голове «лучшего опе­ративного ума», каковым Манштейн считался в немец­кой армии.

Думаю, у Гитлера были веские основания не назна­чать Манштейна вместо Кейтеля начальником Генераль­ного штаба всех вооруженных сил Германии — обще­культурная подготовка у Манштейна была весьма по­средственной.

Нельзя сказать, что Манштейн совсем не замечает от­сутствия логики в своих характеристиках Гитлеру. Когда речь идет о военном деле (о том, в чем он разбирается), он пытается как-то объясниться с читателем в описывае­мых противоречиях.

К примеру. Он поддерживает общепринятую версию, что Гитлер был безжалостен к немецким солдатам и его никогда не волновало, сколько их погибнет. (Этот вывод Манштейну скорее требовался для объяснений безжа­лостности Гитлера по отношению к генералам: дескать, от природы зверь, да и только.) Но когда Манштейн на­чинает утверждать, что Гитлер органически боялся рис­ка при проведении военных операций, возникает несты­ковка характеристик фюрера, возникает вопрос: а чего, собственно, он боялся?