Опасная тихоня

- Да, я слышал про Литвинца, - пробормотал Дедовский и чертыхнулся. - Я и не думал, что это так серьезно. Не понимаю, кому и зачем понадобилось убивать Пашкова. Если покушение связано с его претензиями на пост губернатора, то это чистой воды идиотизм, зачем такие крайности, существуют способы не менее эффективные... - Он не стал дальше распространяться о способах устранения политических противников, по своей эффективности не уступающих убийству, и снова сконцентрировался на мне. - Я представляю, что ты пережила... Присутствовать при таком... Еще и киллер.., мазила, с таким же успехом он мог попасть не в Литвинца, а еще в кого-нибудь...

- В меня, например? - подсказала я. Разговаривать-то я могла, чего не скажешь о способности передвигаться. Мне казалось, будто я ее утратила раз и навсегда.

- Типун тебе, - буркнул Дедовский. - Знаешь, как мне про это сообщили? Пересказываю дословно: "В Пашкова стреляли, но промазали. Пуля попала в кого-то из его "команды" и убила наповал". А, как тебе? Пока я выяснил подробности, думал... - Он опять не договорил.

Интересно, где его настигла эта ужасная весть, в каком-нибудь увеселительном заведении типа сауны, где он скрашивал досуг хорошенькими девочками, или, может, в кругу любящей семьи?

- Ну, ты чего молчишь? - Ледовский неожиданно перешел на шепот.

- А что я должна говорить? - Это была довольно нелепая ситуация: через четыре года после того, как я твердо решила выбросить Ледовского из головы, мы стояли с ним в темной прихожей на расстоянии вытянутой руки и обсуждали особенности политической борьбы за кресло губернатора и мазилу-киллера, влепившего пулю в висок Веньки Литвинца, который зачем-то возник в моей жизни несколько дней назад. В то время как наши внутренние голоса говорили совсем о другом. По крайней мере, мой малодушно признавался: "Как же я тебя люблю", вместо того чтобы орать: "Изыди!" Что до Ледовского, то его монолог мог бы звучать следующим образом:

- Не пойму, к чему такие сложности? Ведь все ясно: мне хорошо с тобой, а тебе со мной. Зачем огород городить и терять время?

Может, я даже была с ним в этом солидарна, если бы... Если бы я могла его любить только здесь и сейчас, а не всегда и повсюду. Если бы я могла забывать о нем всякий раз, как мы расставались, беззаботно улыбаясь на прощание: "Пока, увидимся. Или созвонимся..." Как умел это он, а вот я не умела. Я варилась в крутом кипятке любви день и ночь, и мне нужно было знать, что с ним творится по крайней мере то же самое. Вот такое "Око за око и зуб за зуб". А до тех пор, пока у меня не было этой уверенности... И что я плету, в самом деле, какая, к черту, уверенность? Ведь о любви невозможно говорить в сослагательном наклонении. Она либо есть, либо нет.

- Ну чего, так и будем стоять в прихожей? - прервал затянувшуюся паузу Ледовский.

У меня не было сил спорить, поэтому я тихо возразила:

- Вообще-то, если я не ошибаюсь, сейчас глубокая ночь, а потому я совершенно не готова к приему гостей.

- Понятно, - неопределенно молвил Ледовский, - ну тогда я пошел?

Я попробовала было отклеиться от стены, чтобы уступить ему дорогу, но ноги мне по-прежнему отказывались подчиняться. Впрочем, и сам Ледовский не сдвинулся с места, только повторил:

- Ну так я пойду?

- Ну так иди. - Можно подумать, я его удерживала.

Несмотря на мое сердечное напутствие, Ледовский продолжал переминаться с ноги на ногу:

- Я ведь, собственно, только хотел узнать, все ли у тебя в порядке...

- Узнал? Вот и иди, - прошелестела я одними губами.

- Извини, если разбудил, - буркнул Ледовский и двинулся к двери, а следовательно, и ко мне.

В общем, как-то это случилось, как-то это вышло... Я сама не поняла, почему мои руки обвились вокруг его шеи и почему моя голова оказалась на его плече. И только в одном я была уверена на сто процентов: уже завтра я буду об этом жалеть.

Глава 18

Когда я открыла глаза, было светло, Ледовский сидел в кресле уже в брюках и рубашке и натягивал носки. Он обернулся ко мне и подмигнул. Я зажмурилась в надежде, что, открыв глаза в следующий раз, я его больше не увижу, что он не знаю куда, но денется, в крайнем случае, рассеется, как сон, как утренний туман. Ничего подобного, конечно, не произошло. Дедовский все так же сидел в кресле и повязывал галстук, скулы его при этом ритмично двигались, похоже, он жевал резинку. Небось "Орбит" без сахара". Хозяин жизни, он же неутомимый борец с кариесом.

- Ну что, проснулась? - Дедовский присел на край дивана рядом со мной.

Я ответила, посмотрев на него сквозь ресницы:

- Нет, я все еще сплю, и ты мне снишься...

- Надеюсь, сновидение приятное?

- Нет, это самый страшный кошмар в моей жизни, не иначе - к перемене погоды, - пробурчала я, отворачиваясь.

Дедовский сладко потянулся и задумчиво обронил:

- Чем дольше я тебя знаю, тем меньше понимаю...

Немного помолчал и прибавил:

- Именно поэтому ты мне никогда не наскучишь.

Вряд ли я когда-нибудь услышу более романтичное объяснение в любви!