Опасно для жизни

— А, знаем мы это отделение. Чуть не каждую неделю допросы там проводим. У них основной контингент — наркоманы. Со всеми вытекающими… Не позавидуешь барышне этой. С такими больными работать… Красивая женщина, кстати. И деликатная. От машины отказалась. Это кстати. Потому что нам только площадь переехать — и мы в гостинице. Люблю деликатных женщин!

— А деликатных мужчин? — поинтересовался Турецкий.

— Таковых среди себя и своего окружения не знаю, — весело откликнулся Гоголев. — Мы тебе в «Октябрьской» место забронировали. Не возражаешь?

— Не возражаю. Пожил у вас в прошлый раз нелегалом, и довольно. А здесь мне горничная в белом фартучке кофе в постель подавать будет!

— Ну это уж завтра. Сейчас вещи закинешь и едем в контору, так я понимаю?

— Но душ принять я имею право? И побриться?

— Имеешь, — вздохнув, согласился Гоголев.

Александр осмотрел просторный двухкомнатный номер, присвистнул.

— Это что за хоромы? Куда мне две комнаты-то?

— Как это куда? — оскорбился Гоголев. — Во-первых, не куда, а зачем. А во-вторых, вы, Александр Борисович, человек-то все же не последний в табели о рангах. Положим, даму пригласите в гости какую-нибудь… деликатную. А она войдет в номер и сразу постель увидит с носками на спинке. Каково ей будет, деликатной? А так, здесь — гостиная, там спальня. Как у людей.

— Платить-то моей конторе! Сколько же такой номер стоит?

— Ничего, заплатят. «Важняк» Генпрокуратуры должен выглядеть респектабельно и жить достойно. Чтобы ни у кого не возникло желания предлагать ему взятку.

— Твоими бы устами, — отозвался Турецкий, исчезая в ванной.

Гоголев, ожидая его в кресле гостиной, щелкал «лентяйкой», просматривая каналы телевидения. Зазвонил телефон. Гоголев снял трубку.

— Мужчина, вам не скучно? — с придыханием спросил женский голос.

— Не очень, но вообще-то скучновато… — признался Гоголев.

— Я могу вас развеселить. Развлечь. Умиротворить. Самыми разнообразными способами, — ворковала дама.

— А, узнал наконец голос твой влекущий. Фикса, ты зайди-ка на Литейный, в комнату триста пятнадцать, и повеселишь. Договорились?

В трубке поперхнулись. Пошли короткие гудки.

— Вот шалавы, — покачал головой Гоголев.

Из спальни вышел чисто выбритый, в свежей рубашке Турецкий.

Через полчаса Турецкий с Гоголевым сидели в кабинете прокурора Санкт-Петербурга Семена Макаровича Маркашина. Семен Макарович, как и Гоголев, был примерно одного возраста с Турецким. Еще в прошлую Сашину поездку в Питер все трое легко перешли на «ты».

И понеслось…

В первый день была передопрошена работница почты, отправлявшая посылки с «полипептидом Хуанхэ», молодая женщина. Она рассказала, что посылку отправлял высокий молодой человек с завязанными хвостом длинными волосами. Шатен. Он приехал на машине «Газель». Купил большое количество посылочных деревянных ящиков. Паковали товар прямо в машине, она видела через окно. Потом высокий с напарником, тот был, наоборот, низенький кудрявый, принесли уже упакованные ящики. Но несколько коробочек, кажется штук пять, остались неупакованными, — ящиков не хватило. На них были этикетки «полипептид Хуанхэ». Пришлось маленький ящичек искать.

— Я сама китайской медициной увлекаюсь, йогой занимаюсь, — рассказывала женщина, — мне стало интересно, что это за лекарство такое. Высокий сказал, что от всего, мол. Отвечал неохотно. Отправляли в Москву. Отправка была большая, я и запомнила.

Почтовое отделение, где работала женщина, находилось на Петроградской стороне. К приезду Александра уже были подготовлены фотороботы парней, отправлявших посылки. Тут же был составлен список всех медицинских и биологических НИИ, расположенных на Петроградской стороне. Их там оказалось пропасть. Среди них, на улице профессора Попова, почти рядом с почтой, откуда отправлялся препарат, — химико-фармацевтический институт. Начали, естественно, с него. Прихватив сотрудницу почты, Гоголев с Турецким, несколькими оперативниками, специалистом, доктором химических наук, обрушились на институт. Предъявили фоторобот отправителя груза ректору. Перепуганный ректор лично провел их по всем аудиториям. Работница почты не опознала никого из предъявляемых ей кудрявых молодых людей.

— Этого не может быть, — заикаясь, говорил ректор, — чтобы в нашем институте делалось что-нибудь запрещенное! Наши преподаватели работают здесь по многу лет. Я всех знаю поименно. Я знаю семьи многих из них!

— Да вы не волнуйтесь, — успокаивал его Александр. — Никто и не утверждает, что что-нибудь запрещенное делается именно у вас. Но кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет, как в песне поется. И мы обязаны проверить все варианты.

С институтом бились два дня. Обшарили все лабораторные помещения, проверили по списку реактивы, облазили все подвалы. Ничего.