Опасное хобби

— Ну шо, — сразу сказала Романова, — не будем терять времени. Давайте выстраивать всю цепочку событий…

3

Среда, 12 июля, вечер

Лариса Георгиевна до глубины души была оскорблена своим мужем Вадимом. А душа у этой уже немолодой, но старательно скрывающей свои сорок с хвостиком женщины находилась, по ее представлениям, в том месте, которое так легко возбуждается и требует постоянного физиологического удовлетворения. Так вот, с некоторых пор Вадим — рослый, атлетически сложенный красавец с тоненькой полоской рыжеватых усиков и тщательным пробором на крупной светловолосой голове, перестал обращать внимание на то, что у него элегантная и ухоженная жена, жадная до ласк. Она часто заставала мужа, который был моложе-то ее всего на какой-нибудь пяток лет, пребывающим в глубокой задумчивости и почти не реагирующим на ее мягкие кошачьи движения и кружевное французское белье, еще недавно сводившие его с ума. Еще недавно Лариса до дрожи в спине и ногах чувствовала, как легко возбуждали его запах ее духов, или оказавшееся как бы невзначай под рукой круглое и эластичное ее бедро, или полные яркие губы, полураскрытые в ожидании терпкого поцелуя.

Помнила она и те частые прежде моменты, когда им, находясь в гостях или просто в какой-нибудь веселой компании, достаточно было лишь встретиться взглядами, чтобы в его глазах вспыхнул хищный огонек, после чего они, никому не объясняя причины, мгновенно покидали шумный круг друзей-приятелей, прыгали в машину и сломя голову мчались в свою квартиру на Комсомольском проспекте. Или на дачу в Перхушково. Или… Да, случалось и такое, когда желание опережало всякую осторожность. Тогда Димка загонял свой «мерседес» в какой-нибудь темный московский двор, опрокидывал назад спинки сидений, и они бросались в объятья друг друга, грубо устраняя все помехи на пути к немедленному и глубокому, до обморока, наслаждению. И оно было всегда почему-то особенно сильным и горячим именно в таких рискованных ситуациях.

Лариса Георгиевна полагала, что так будет всегда. Разглядывая себя после бурных ночей в огромном напольном

зеркале, она не находила на своем теле изъянов — бархатное и чистое, с красиво очерченными мышцами, не отягченное родами, оно напоминало ей идеальные фигуры, запечатленные на картинах художников Возрождения. А позы, которые Лариса умела принимать, были найдены ею в жгуче-возбуждающих воображение средневековых новеллах, которые с блеском иллюстрировали Джулио Романо и Петер Флетнер и которые она с тайным наслаждением и жадным ожиданием разглядывала с детства в собрании уникальных книг из отцовской библиотеки.

Известный далеко за пределами России собиратель художественных произведений Георгий Константиниди, грек по отцовской линии, владел поистине редчайшей коллекцией книг, альбомов и картин. Он глубоко и профессионально разбирался в вопросах искусства, особенно это касалось импрессионистов и русского авангарда первых десятилетий двадцатого века, и имел в личной собственности немало полотен, которые могли бы составить честь крупнейшим музеям мира вроде Эрмитажа или нью-йоркского Метрополитен-музея.

Все это было отлично известно переживающей вторую молодость, но вовсе не растерявшей блеска сладострастной дочери собирателя, однако в отличие от отца отнюдь не вызывал у нее вид редчайших полотен или инкунабул душевного трепета. Ценность любого экспоната из папашиной коллекции для Ларисы определялась прежде всего его номинальной стоимостью. И главным для нее было то обстоятельство, что папа действительно владел крупным капиталом, хотя внешне совсем не выглядел миллионером.

Отец был стар, перед стеклышками его пенсне, криво сидящим на крупном породистом носу, уже маячил восьмой десяток, и куда он собирался девать свое богатство, как хотел им распорядиться — никому было не ведомо. Разве что эта проблема могла интересовать дочь. Как, впрочем, вероятно, и ее молодого мужа.

Однако в данный момент мысли Ларисы Георгиевны были заняты исключительно собой. Своим телом. Своим желанием. Черт побери, в конце концов, она женщина, к тому же красивая, это видно по жадным взглядам мужиков! Она тоже умеет и любит дарить наслаждение, ибо создана для этой великой цели самой природой.

Лариса отошла от зеркала и запахнула тяжелый парчовый халат. Ее распущенные по плечам густые золотистые волосы, вымытые фирменными французскими шампунями, настойчиво рекламируемыми с утра до вечера по всем телевизионным каналам, особо подчеркивали роскошь редкой и дорогой ткани, в которой царственно ступала владелица этой красоты. А Вадиму, сукину сыну, кобелю безродному, будто наплевать на то, кто находится рядом с ним, только протяни свою обленившуюся чертову руку и сразу почуешь жаркое, жаждущее мужской страсти тело.

Так нет же, сидит будто какой-нибудь деревянный эрьзевский идол, хрен моржовый!..