Опасное лето

– Мне очень неприятно, что я вынуждена снова посадить вас в тюрьму, – сказала, как бы извиняясь, Хемулиха и сняла ключ с гвоздя.

– Но мы не собираемся возвращаться в тюрьму, – возразил Муми-тролль. – Мы собираемся идти к себе домой, в театр.

У Хемулихи навернулись слезы на глаза.

– Мой двоюродный брат будет страшно огорчен, – сказала она.

– Но мы ни в чем не виноваты! – воскликнула Филифьонка.

– Почему же вы сразу не сказали об этом? – с облегчением произнесла маленькая Хемулиха. – Тогда, конечно, идите в театр. Хотя, наверно, мне лучше пойти с вами и объяснить все моему братцу самой.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

О премьере пьесы

Пока маленькая Хемулиха угощала гостей чаем у себя дома, театральные афиши продолжали кружиться над лесом. Одна из них спланировала на лесную полянку и прилипла к крыше, которую только что просмолили.

В тот же миг двадцать четыре малыша вскарабкались на крышу, чтобы подобрать листок. Каждый из них хотел первым вручить его Снусмумрику. А поскольку афиша была из тонкой бумаги, она тотчас превратилась в двадцать четыре клочка (а все, что осталось от нее, упало в трубу и сгорело).

– Тебе письмо! – визжали лесные малыши, скатываясь, спрыгивая и съезжая с крыши.

– Морровы дети! – ворчал Снусмумрик, который стирал их чулки за домом. – Вы что, забыли, что мы утром просмолили крышу? Может, вы хотите, чтобы я ушел от вас, или бросился в море, или всех вас убил?

– Не хотим! – кричали малыши, дергая его за пиджак. – Прочти лучше письмо!

– Вы хотите сказать – прочти письма? – спросил Снусмумрик и вытер мыльную пену о волосы одного из малышей. – Ладно, ладно! Что там еще за таинственное письмо?

Он разложил на траве смятые клочки бумаги и попытался сложить вместе то, что осталось от афиши.

– Читай вслух! – закричали малыши.

– "Одноактная драма... – читал Снусмумрик. – "Heвесты льва, или..." (здесь, кажется, не хватает кусочка)... входная плата-любая еда (ай-ай!)... сегодня вечером, когда зайдет солнц (солнце)... если не будет дождя и ветра (здесь все ясно)... ание... ать (нет, непонятно)... посреди залива Гранвикен..." Ну вот что, – сказал Снусмумрик и поднял глаза от письма. – Это, мои маленькие злодеи, не письмо, а театральная афиша. Ясно, что кто-то дает театральное представление сегодня вечером в заливе Гранвикен. Почему они устраивают спектакль на воде, знает лишь покровитель всех лесных зверюшек, но, может, по ходу действия им нужны волны.

– А малышам вход запрещен? – спросил самый младший.

– А лев всамделишный? – закричали другие. – Мы сразу туда пойдем?

Снусмумрик посмотрел на них и понял, что они непременно должны побывать в театре.

– Наверно, я смогу заплатить за нас горшочком бобов, – озабоченно рассуждал он. – Конечно, если этого будет достаточно... мы уже съели порядком. Лишь бы не подумали, что все двадцать четыре – мои собственные... а не то я засмущаюсь. И ч ем только я буду кормить их утром?

– Разве ты не рад тому, что пойдешь в театр? – спросил Снусмумрика самый младший и потерся носом о его брючину.

– Ужасно счастлив, шелковистая мордочка, – ответил Снусмумрик. – А сейчас мы попытаемся привести вас в порядок. Во всяком случае сделать почище. Платки у вас есть? Ведь мы идем на спектакль!

Никаких платков у них и в помине не было.

– Ну ничего, в крайнем случае можно сморкаться в подол рубашки или во что придется, – утешил малышей Снусмумрик.

Солнце уже опустилось почти до самого горизонта, когда Снусмумрик наконец справился со всеми платьицами и штанишками. Конечно, на них еще виднелись остатки смолы, но по крайней мере было видно, что он старался вовсю.

Взволнованные и торжественные, отправились они к заливу Гранвикен.

Снусмумрик шел первым, прижав к груди горшочек бобов, а за ним парами следовали его лесные малыши, расчесанные на прямой пробор от бровей до самых хвостиков.

Малышка Мю сидела на шляпе Снусмумрика и распевала. Она завернулась в этикетку от кофе, так как к вечеру могло похолодать. По случаю премьеры у берега царило всеобщее оживление. Залив был битком набит лодками, все они направлялись к театру.

Самодеятельный оркестр хемулей играл на плоту у самой рампы, сиявшей огнями.

Был тихий, чудесный вечер.

За две горсти бобов Снусмумрик взял напрокат лодку и стал грести к театру.

– Мумрик! – окликнул его старший из малышей, когда они уже были на полпути.

– Что? – отозвался Снусмумрик.

– Мы приготовили тебе подарок, – сказал один из малышей, покраснев до корней волос.

Снусмумрик отдыхал на веслах, вынув изо рта трубку.

Старший из малышей, прятавший подарок за спиной, достал что-то скомканное, неопределенного цвета.

– Это кисет для табака, – сказал он чуть слышно. – Мы все понемножку тайно вышивали его!

Снусмумрик взял кисет, заглянул в него (это была одна из старых шляпок Филифьонки), потом принюхался.

– Листья малины! – горделиво крикнул младший. – Их можно курить по воскресеньям!

– Великолепный кисет! – одобрительно сказал Снусмумрик. – И как приятно затянуться таким табачком в воскресенье!

Он пожал каждому малышу лапку и поблагодарил.