Опасное наследство

– Пожалуйста, – великодушно разрешил я. – Только не на мою.

Она хохотнула и направилась к двери.

– Вот вы озорник! – весело крикнула она уже из коридора.

Понятия не имею, что ее так развеселило. Моя кровать самая удобная в доме, я нарочно сравнил все матрасы, когда вернулся из пансиона, и забрал себе лучший. Теперь я с чувством выполненного долга мог улечься на него, хоть в глубине души боялся лежать неподвижно – помнил, как трудно было после этого двигаться. Но я так устал, что растянуться на свежем белье, даже если не можешь почувствовать его запах и мягкость, было чудесно.

Способность спать ко мне так и не вернулась. Я долго смотрел в потолок, но глаз так и не сомкнул. Впрочем, мне было хорошо, уютно и спокойно, неподвижность больше не вызывала того свинцового отупения, как в прошлом. Интересно, каковы условия моего возвращения на этот раз? Станет ли мне хуже? Как долго я смогу оставаться таким, как сейчас?

Об этих вопросах без ответа я и размышлял, пока не наступил рассвет. С первыми же лучами дом ожил. То тут, то там раздавались уютные звуки: шаги, хлопанье дверей, плеск воды, стук поленьев, шуршание метлы. Все это продолжалось довольно долго, но я не пошел смотреть, что творится: лежал и слушал звуки дома.

Часа через полтора ко мне заглянула Молли. Вид у нее был совсем не тот, что вчера: она вымылась, отмыла волосы, вполне прилично уложила их в прическу, а также надела очередное платье моей матери, на этот раз – бледно-розовое, зимнее, с длинными рукавами и высокой талией, модной в начале века. На голове у нее красовалась небольшая шляпка.

– Доброе утро, вы живой? – заулыбалась Молли. – Проснитесь и пойте, мистер! Я воды натаскала.

Она распахнула дверь и втащила в спальню кадушку, расплескав немного на платье и себе на ноги.

– Я вам такое сейчас покажу! Ух, как холодно, оказывается, на улице-то! Платье я из комнаты вашей матушки принесла, вы ж разрешили в тот раз, но верхней одежды не нашла, поэтому какой-то плащ из прихожей взяла, ваш, наверное. Сбегала сначала к реке за водой, а потом в город, еды купить. Чай, хлеб и все такое. А там что творится!! Продавец бледный был, вот прямо как вы, и ружье у него около прилавка стояло. «Мисс, – сказал он мне. Это меня так назвал, представляете? – Мисс, газеты уже почти закончились, берите, что осталось». И бумажки мне дает, газеты, стало быть. Я и взяла – выто вроде читать умеете! А он мне все на словах рассказал. Жуть какая! Вот, держите, там, наверное, все написано.

Молли швырнула мне на кровать стопку газет. Я хотел отругать ее – газеты надо подавать аккуратно, – но тут увидел заголовок «Таймс» и обо всем забыл.

«СТРАНУ НАВОДНИЛИ ЖИВЫЕ МЕРТВЕЦЫ. ПРОИСКИ ДЕМОНОВ ИЛИ ПРИРОДНОЕ ЯВЛЕНИЕ?»

Не ожидая ничего хорошего, я взял газету «Фигаро в Лондоне»: «ПРЕДВЕСТНИКИ АПОКАЛИПСИСА УЖЕ СРЕДИ НАС». Час от часу не легче!

«Пенни»: «ОТ ШОТЛАНДСКИХ БОЛОТ ДО БЕЛЫХ СКАЛ ДУВРА. ОНИ ПОВСЮДУ».

«Сатирик»: «ВСЕ ПРОЯСНЯЕТСЯ: ВЕЧЕРОМ СЕМНАДЦАТОГО МАРТА ВОССТАЛИ ВСЕ, КТО УМЕР ЗА ПРЕДШЕСТВУЮЩИЕ СУТКИ».

«Эпоха»: «УЧЕНЫЕ В НЕДОУМЕНИИ, СТРАНА В УЖАСЕ. КТО ЗА ЭТО ОТВЕТИТ?»

И все это – в сопровождении иллюстраций, на всех примерно одно и то же: бредущие куда-то люди с пустыми глазами. Я подавленно уставился на ворох газетных листов. Дела были куда хуже, чем представлялось мне с вечера. Пострадал не только наш квартал. И не только Лондон.

Но был еще один, куда более мелкий и практический вопрос, который также меня волновал.

– А где ты взяла деньги? – поинтересовался я у Молли.

– Что? – невинно переспросила она.

– Деньги. На покупки и газеты.

Она покраснела. Прямо-таки отчаянно побагровела.

– Да я это… Ну, просто легла вчера спать в одной из комнат, а там такое зеркало красивое. Я на себя любовалась-любовалась – как же хорошо быть живой! – а потом взяла его к свету поближе, как-то на раму нажала, а там ящичек открылся, и оттуда прямо целый клад выпал!

– И ты решила взять его, не спрашивая разрешения хозяев дома? – уточнил я.

– Да возьмите вы свои деньги, ничего я такого не сделала!

Она сердито и сконфуженно запустила руку в карман платья, вытащила пригоршню монет и высыпала на стол. Но по тому, как висел карман, мой натренированный взгляд различил, что пару тяжелых монет она оставила.

Я почувствовал укол тревоги. Отец ведь писал: во взрослых после возвращения проявляются худшие качества. Что, если я совершил ошибку, прямо как тот ирландец, который вернул к жизни Гарольда? Молли ведь была воровкой, как ни крути. Вдруг, вернувшись, она ею и останется или станет еще чем похуже? Но я тут же отбросил эти мысли. Где Гарольд – и где Молли. Даже думать об этом смешно.

– Ладно, прощаю, – сказал я. – Но в следующий раз спрашивай разрешения.

Она виновато кивнула, и я ее отпустил. Меня заботил еще один практический вопрос – с того самого момента, как Молли упомянула о зеркале. Я вылез из постели и с содроганием приблизился к зеркалу, стоящему в моей комнате.