Опасное наследство

— Кажется, таких шестеро, мадам, — ответил курьер. — Но говорят, что, когда после Рождества соберется парламент, многие еще будут лишены всех прав состояния. Мадам, король просит вас теперь вернуться в Лондон вместе с лордом Джоном и леди Катериной.

В пути Анна была молчалива; она снова ехала на юг, расставшись с принцем Эдуардом, который должен был оставаться на севере в качестве номинального представителя своего отца. Но когда они проезжали через городки и деревни Йоркшира, Анна отважно улыбалась, кивала и любезно махала подданным, которые собирались посмотреть на королеву и радостно приветствовали ее. Постепенно маленькая процессия добралась до более южных районов и приблизилась к Лондону. Здесь все было иначе: люди чаще приходили, чтобы молча поглазеть на нее, или выкрикнуть что-нибудь непотребное в адрес короля Ричарда, или спросить, что на самом деле случилось с сыновьями покойного короля Эдуарда.

Катерина Ноябрь 1558 — январь 1559 года; монастырь Шин, Вестминстер и Уайтхолл-Палас

Королева, да хранит ее Господь, под бременем собственных трагедий клонится к упадку и теперь почти не испытывает потребности в моих услугах. Она хочет, чтобы при ней находились только ее старейшие и наиболее преданные слуги. Ее величество, благословив меня и Мэри, отпустила нас с сестрой домой к матери, и теперь мы живем в Шине вместе с миледи и нашим отчимом, мистером Стоуксом.

Мама всегда была несгибаемой женщиной, но здоровье ее стало сдавать, и я со скорбью замечаю, как слабеет ее когда-то крепкая оболочка. Тяжело видеть, как смерть подкрадывается к твоему родителю, видеть, как происходит смена ролей: теперь уже она ищет опору во мне, а не я в ней. Ничего не поделаешь, это закон природы, и я рада, что могу поддержать миледи: ее жизнь не была легкой, а за последние годы она смягчилась.

Мама любит предаваться воспоминаниям. Это одно из немногих оставшихся у нее удовольствий, и я потакаю миледи, слушая ее рассказы. Она неизбежно возвращается ко дням своей юности и к моей покойной бабушке, сестре короля Генриха VIII.

— О ней говорили, что она просто чудо как хороша, и ничуть не преувеличивали. Ты видела портреты бабушки, так что понимаешь, о чем я говорю. Ты унаследовала ее мягкий характер и привлекательную наружность и наверняка разобьешь на своем жизненном пути немало сердец.

Я долго молчала, но больше сдерживаться не могу: пора уже сообщить миледи о наших отношениях с Недом. Она, конечно, прежде была большой интриганкой и вынашивала честолюбивые планы, но уже пообломала зубы, и я знаю, что теперь ее девиз — осторожность.

— Девочка моя, что это ты еще надумала?! — восклицает она с прежней своей строгостью. — Снова замуж собралась? Что за блажь? Мало тебе одного раза? — Но, что бы миледи ни говорила, я вижу: она довольна, потому что не корит меня за то, что я зашла так далеко без ее разрешения. Да я и не думала, чтобы она стала возражать: Нед давно нравился моей матери, недаром ведь она когда-то согласилась выдать за него Джейн. И между прочим, ее отец, мой покойный дедушка, был его крестным. И даже после того, как Джейн стала женой Гилфорда, миледи, встречаясь с Недом, по-прежнему продолжала называть его «сынок».

— Мадам, — убеждаю я ее, — это вовсе не блажь. Этот союз очень важен для меня. Боюсь, заключить его будет не так-то просто, но я очень надеюсь, что в скором времени наши заветные мечты воплотятся в жизнь самым счастливым образом.

— Что питает твои надежды? — спрашивает мать.

— Нед пишет: венецианский посол открыто говорит, что, когда придет время, я смогу без препятствий получить корону, потому что королева Мария, которая ненавидит принцессу Елизавету и не доверяет ей, предпочитает меня в качестве наследницы. Миледи, вы поможете нам?

— Да, Катерина, я в долгу перед тобой после всего, что случилось. Но теперь я должна отдохнуть. Мы поговорим об этом позже.

Стоит морозное ноябрьское утро. Миледи все еще в постели — она в последнее время встает поздно, — а мы с Мэри, тепло одетые и розовощекие, направляемся на конюшню, чтобы покормить лакомствами лошадок и посмотреть, не замерзли ли они в своих стойлах. Мы слышим за стеной двора грохот повозок, направляющихся в лондонский Сити, цокот копыт. Потом новый звук нарушает покой этого утреннего часа — далекий звон церковных колоколов.

Я смотрю на Мэри:

— Это что такое?

Она прикрывает рукой рот, слыша, как звон приближается, становится громче, его подхватывают и другие колокола неподалеку от нас. Вероятно, теперь звонят колокола во всем Сити и близлежащих приходах, а совсем скоро скорбная новость облетит всю Англию.

Я уверена, что настал мой звездный час.