Опасное наследство

Сердце бешено колотится у меня в груди. Откинувшись на подушки, я тщательно обдумываю все и прихожу к выводу, что эта уловка может сработать. Я должна рассказать Гарри о том, что придумала. Но когда я отправляюсь на поиски мужа, Сандерс сообщает мне, что Гарри уехал в Чипсайд, дабы присутствовать на торжественной церемонии провозглашения Марии королевой. Он опять не подчинился приказу отца! Это вселяет в меня надежду: похоже, Гарри вовсе не собирается безоговорочно повиноваться милорду.

Я возвращаюсь в свою комнату и сажусь за стол возле открытого окна, освежаю лицо лавандовой водой, беру гребень и начинаю расчесывать спутавшиеся волосы. Надев арселе[34] и ослабив ленту под подбородком, я смотрю в зеркало и внимательно разглядываю свое отражение: бледная кожа и большие голубые глаза, подернутые тревогой. Вид у меня больной. Я щиплю себя за щеки, чтобы они порозовели, и кусаю губы. Я должна выглядеть привлекательной, когда Гарри вернется.

Часы бьют пять. С улицы доносится громкий шум, а затем — крики и радостные вопли, топот бегущих ног. «Боже, храни королеву Марию!» — восклицает кто-то, после чего раздаются крики «ура» и свист. Потом начинают радостно звонить колокола, все больше и больше церквей присоединяются к этому торжественному перезвону, словно бы спеша поделиться друг с другом добрым известием, и вскоре уже кажется, что весь мир ликует. Весь мир, кроме меня.

Я бегу в другую часть дома, туда, где окна выходят в город. Несколько мгновений спустя ко мне присоединяется графиня. Мы молча смотрим на лондонцев, которые возбужденно носятся туда-сюда и громко делятся радостной новостью. Люди подбрасывают в воздух шапки, соседи жмут друг другу руки, разводят костры, выносят на улицу столы, тащат угощение и большие кувшины с элем и вином.

— Я не помню, чтобы народ так радовался, — говорит наконец миледи, когда до нас доносится звук песни. — Ты только посмотри на них — даже монетки из окон бросают. Теперь наверняка будут пьянствовать всю ночь.

Я открываю окно, высовываюсь:

— Смотрите!

На улице внизу почтенные граждане и купцы, обычно отличающиеся степенным поведением, стаскивают с себя гауны,[35] подпрыгивают и пляшут вместе с простолюдинами. И тут под приветственные выкрики возвращается граф Пембрук. Я вижу, как мой свекор улыбается во весь рот, словно это лично он даровал такую радость людям, которые теперь толпятся вокруг него. Мы видим, как он снимает шапку, наполняет ее золотыми монетками и швыряет в толпу.

— Веселитесь! — кричит Пембрук. — Боже, благослови королеву Марию, нашу законную правительницу! — Добрые граждане одобрительно ревут, толкают друг друга, подбирая монетки. Потом граф поднимает руки, чтобы привлечь их внимание. — Слушайте все: брак моего сына с леди Катериной Грей, заключенный помимо моей воли по принуждению Нортумберленда, подлежит расторжению! Герберты не хотят иметь ничего общего с изменниками! — Это заявление также сопровождается одобрительными криками, но я их почти и не слышу, потому что вот-вот упаду в обморок. Испуганная графиня усаживает меня на стул.

— Нет, нет! — рыдаю я. — Это невозможно!

— Тише, тише! — увещевает меня графиня, и все слуги сбегаются к нам — узнать, что случилось. — Слезами горю не поможешь, дитя мое. Смотри, вот Гарри пришел. Он знает, что в этом вопросе лучше подчиниться воле отца.

На лице Гарри мрачное выражение. Опустившись на колени подле стула, он прижимает меня к себе и заявляет:

— Никто нас не разлучит!

— Мы должны сказать им! — отчаянно восклицаю я.

— Что именно? — В комнате появляется граф.

— Гарри, скажи своему отцу, почему он не может аннулировать наш брак! — кричу я мужу, который, явно не понимая, о чем речь, лишь растерянно смотрит на меня.

Пембрук хмурится:

— Что за глупости? Брак будет аннулирован, и точка!

— И на каком, интересно, основании? — строптиво спрашивает Гарри.

— На том, что он не был консумирован. И ты это прекрасно знаешь, мой мальчик.

— В таком случае у вас ничего не получится, потому что наш брак был консумирован, — сообщаю я, чувствуя, как от смущения пунцовеют мои щеки. Но я полна решимости отстоять свое счастье. Гарри восхищенно смотрит на меня — он понял, что у меня на уме.

Пембрук невесело смеется:

— Ха! Надо же такое придумать!

Гарри не уступает:

— Уверяю вас, сэр, что Катерина — моя жена во всех смыслах. Мы тайно возлежали на брачном ложе. Так что теперь расторжение нашего брака будет противно закону Божьему.

— Это правда, — говорю я. — Клянусь.

— Избавьте меня от своих клятв, — рычит Пембрук. — Как такое возможно? Сандерс по моему приказу не спускал с вас глаз.

— Тогда спросите его, — предлагает Гарри. — Спросите его, сопровождал ли он нас в башню, в ту комнату, где мы нашли старые бумаги.

— Еще чего! — рычит граф. — Ни за что в это не поверю! Думаешь, я поддамся на провокацию, на эту твою никчемную ложь?!

— Я не лгу! — настаивает Гарри.

— Да, — вставляю я, потихоньку скрещивая пальцы в складках платья. — Это правда. — Я полна решимости не отступать.