Опасное наследство

Женщины, потрясенные, замолчали. Кейт затошнило, и она отодвинула от себя тарелку.

— Надеюсь, они имели возможность воспользоваться правом на справедливый суд, — сказала герцогиня Сесилия.

— Вы на чьей стороне, мадам? — взорвался герцог. — Эти злоумышленники плели заговор, собирались меня убить. Главным судьей на процессе был граф Нортумберленд.

— Но лорд Риверс имел право на то, чтобы его судили пэры парламента, — не отступала мать.

— Его и судили пэры, — отрезал Глостер. — И давайте уже покончим с этим. — Он встал и направился к двери. — Я иду спать, — сказал он. — Завтра будет нелегкий день. Миледи? — Он протянул руку, и герцогиня Анна поднялась. На лице ее застыло строгое выражение.

— Позвольте пожелать вам доброй ночи, леди. — Герцог поклонился матери и дочери и вывел жену из комнаты.

— Лорды собрались! — сообщила Мэтти, вбежав в комнату Кейт на следующее утро. — Они ждут в большом зале.

Кейт оделась тщательно, понимая, что ей нужно выглядеть наилучшим образом в этот день, который обещал стать судьбоносным. Яркое платье из дамаста цвета свежей листвы спадало изящными складками под черным поясом; воротничок и манжеты были по контрасту сделаны из светло-зеленой ткани. Ее густые темные волосы лежали на плечах свободно, как это подобало незамужней девице, и она надела свою новую золотую подвеску, которая как нельзя лучше подходила к платью. Если не внутренне, то внешне Кейт была готова к удивительным переменам, потому что откровения вчерашнего вечера взволновали ее. Она ушла к себе с явным ощущением того, что отец проиграл словесную битву с бабушкой, однако понять, почему так произошло, было выше ее сил: девочка не обладала ни острым умом, ни опытом Сесилии. Очевидно, та видела какие-то стороны этих событий, которые были недоступны для Кейт, и это беспокоило ее.

Кейт и Мэтти пришли в помещение над залом галереи менестрелей одновременно с герцогиней Анной и ее старшими фрейлинами. В светло-голубом шелковом платье и в обычном своем головном уборе-бабочке, венчавшем косынку из серебристой вуали, Анна выглядела как настоящая королева.

— Кейт, пожалуйста, я хочу, чтобы ты сопровождала меня, — сказала она.

Потом появилась герцогиня Сесилия, и они втроем прошли на галерею и остановились там в ожидании, не отходя далеко от двери.

Внизу между возвышением и деревянными перегородками стояли почти все пэры Англии, их одеяния отливали всеми цветами радуги, тяжелые воротники и увешанные драгоценностями головные уборы сверкали в солнечном свете, проникавшем сюда через высокие витражные окна. Тут же в сопровождении старейшин и шерифов находился и лорд-мэр, а в задней части, под галереей, сгрудились рыцари и члены палаты общин. Кейт прониклась убеждением, что события, которые вскоре должны здесь произойти, будут иметь весьма важные последствия. Ведь именно в этом месте ее дядюшке, покойному королю Эдуарду, после поражения дома Ланкастеров была предложена корона. Неужели теперь этот громадный, величественный зал должен стать свидетелем восхождения на трон еще одного короля из дома Йорков? От подобной перспективы просто дух захватывало.

Увидев герцогиню Анну и герцогиню Сесилию, лорды обнажили головы и низко поклонились. Анна ответила изящным реверансом. Все благородное общество замерло в ожидании. И вот уже в другом конце галереи появился герцог в торжественном черном одеянии, следом шел священник. Герцог едва заметно кивнул своим женщинам.

— Мои добрые лорды, позвольте узнать причину вашего прихода, — сказал он, глядя сверху вниз на собравшихся.

Лорды снова поклонились, и тогда герцог Бекингем запрыгнул на возвышение.

— Ваша милость, мы принесли петицию, в которой умоляем вас проявить благородство и великодушие, приняв корону и титул короля этой земли, чтобы страна наша избежала опасности воцарения на троне сомнительного в своих правах и вдобавок несовершеннолетнего монарха и наслаждалась благодатью мира под твердой и надежной рукой.

Ричард ничего не ответил, но вид у него был сомневающийся и встревоженный.

— Мой добрый лорд, — смело продолжал Бекингем, — мы видим, что вы не желаете откликаться на нашу просьбу, но народ тверд в своей решимости: люди не хотят, чтобы ими правил сын короля Эдуарда. Если вы откажете нам в нашей разумной и законной просьбе, то у нас не будет выбора, как только избрать другого, чтобы он правил нами.

Последовало молчание. Две герцогини стояли неподвижные, как статуи, с абсолютно невозмутимыми лицами, а Кейт настолько преисполнилась важностью происходящего, что тоже застыла, словно окаменев.