Опасное наваждение

Из толпы раздавались угрожающие крики. Я поспешно подхватила свой узел и побежала, чуть не упав из-за тряпки, которой завязала ногу. Я слышала сзади громкий хохот Сета и пожелала, чтобы у него лопнул живот.

Я не могла больше терять времени. Мне не хватало еще целого рубля, а времени до отхода корабля оставалось совсем мало. Я устроилась было на новом месте, но, собрав всего тридцать копеек, услышала гудок парохода. Я кинулась в билетную кассу.

– Двенадцать рублей тридцать копеек. Или бери, или останешься ни с чем. А если не возьмешь, то я прокляну тебя так, что ты никогда не будешь иметь сыновей, одних дочерей.

Кассир поспешно взял мои деньги и выдал билет. Я не могла прочитать, что там написано, но попросила человека рядом проверить, действительно ли это билет на нужный мне корабль. Затем я со всех ног помчалась на пароход, боясь, что он отчалит без меня. Я кричала и размахивала своим билетом перед каждым, кто попадался на пути, чтобы меня не выгнали. На борту меня тут же отправили вниз, в трюм. Спускаясь, я на секунду подняла глаза и увидела, что с верхней палубы за мной следит Сет.

– Эй, горгио! – весело крикнула я. – До встречи в Париже!

…Когда через два месяца мы прибыли в Марсель, я страшно ослабла и страдала от лихорадки. Раньше я никогда не плавала на корабле и даже не догадывалась, что такое морская болезнь. Я промучилась все путешествие. Я почти не видела неба за это время и ела самую малость – только то, что перепадало от других пассажиров.

Мы, трюмные обитатели, быстро спустились на берег. Я немедленно села на землю. Мне хотелось просто поднять лицо к теплому солнышку и удостовериться, что все закончилось и что я на твердой земле. Мимо прошел Сет Гаррет, выглядевший весьма сытым и довольным.

– Я думал, ты собиралась в Париж, – игриво заметил он.

– Как я могу туда попасть, – пожала я плечами, – когда умираю от голода? Прощай. Ты-то добрался, куда хотел. Бог в помощь!

– Ну-ну, неужели все так плохо?

К нам подошел полицейский и грубо толкнул меня в бок сапогом.

– Здесь не разрешается просить милостыню. Убирайся, цыганка. Она мешает вам, мсье? – обратился он к Сету. – Я сам займусь ею. Убирайся, мошенница, пока я тебя не арестовал.

– Чтоб ты утонул, – слабо пробормотала я.

– Ты, маленькая…

– Все в порядке, – вмешался Сет. – Она со мной. Пошли, цыганочка.

Я почувствовала, что краснею.

– Ты берешь меня с собой? В Париж?

– Да, и я даже придумал, где ты там сможешь остановиться.

Пока мы ехали на поезде – а для меня это было в новинку, – я безуспешно пыталась вытянуть у Сета хоть слово о моем будущем. Где мы будем жить? Я остановлюсь у его матери? Может быть, тети? У него есть семья? Почему он мне ничего не говорит?

– Не важно, – это было все, что я услышала в ответ. На вокзале Сет нанял экипаж. Пока мы усаживались, мимо промчался еще один, в котором сидела богато и красиво одетая женщина. Она слегка наклонилась вперед и улыбнулась Сету. Он, также улыбнувшись, кивнул в ответ, и приподнял шляпу. Мы отъехали.

– Ты знаешь эту женщину? – спросила я.

– Нет.

– Тогда почему ты поздоровался с ней как со старой знакомой?

– Потому что я не прочь познакомиться с ней поближе. Я задумалась.

– Очень странно. А если она не захочет? Она же не знает ни тебя, ни твоей семьи. Вдруг ты плохой человек? Неужели, так принято вести себя в цивилизованном мире?

– Да.

– О! А я стану цивилизованной, мсье Сет? Ты научишь меня?

– Я-то нет, но этим займется другой человек. Помолчи, мы уже почти приехали.

Наконец наш экипаж остановился перед высоким белым домом на рю де Вожирар, неподалеку от Люксембургского сада. Сет нацарапал что-то на листке бумаги и сунул его мне в руку.

– Отдашь лично хозяйке дома, мадам Морней. Теперь можешь идти, цыганочка. Прощай!

Экипаж тронулся с места, и я услышала веселый смех Сета Гаррета.

Глава 4 Я СТАНОВЛЮСЬ ОБРАЗОВАННОЙ

– Ах, вот она какая, маленькая цыганка Сета. – В гостиной мадам Одетты Морней раздался серебристый женский смех. – Подойди поближе, девочка, я хочу на тебя посмотреть.

Я медлила.

– Иди сюда, Рони, – сказала мадам Одетта, махнув рукой, – делай, как тебя просит Симона.

Я подошла к софе.

Симона Галлиер была олицетворением парижской красотки сороковых годов: маленькая, худенькая и холодная, как фарфоровая куколка. Ее светло-каштановые волосы были гладко зачесаны на затылке, а над ушами спадали каскадами причудливых завитков. Прическа казалась простой на вид, но парикмахеру наверняка потребовалось не меньше трех часов, чтобы добиться такой очаровательной небрежности. У Симоны были зеленые глаза, бледная кожа и капризный ротик, который, когда она дулась (что случалось весьма часто), был похож на спелую ягоду. Ее персикового цвета утреннее платье с длинными рукавами было настоящим шедевром портновского искусства. Белоснежные кружева пенились на груди и на манжетах, а маленькие черные бархатные банты, приколотые на талии и на плечах, подчеркивали все линии ее стройной, затянутой в корсет прелестной фигурки.