Опасное очарование

— Мануэль спрашивал о тебе, — однажды между делом бросил Филипп, будто отвечая на ее немой вопрос. — Он думает, что покалечил тебя, ты ведь стояла совсем недалеко, за соседним деревом?

— Да. О Господи, я во всем виновата, только я!

— Не казни себя, он свернул, чтобы не сбить оленя. Ты ничего не могла сделать.

— Я виновата, я! — Джулия затряслась в рыданиях. — Это я спугнула животное. Филипп, что мне делать? Я так виновата!

Уже не первый раз Филипп становился свидетелем подобных срывов, и девушка боялась, что до смерти утомила его своими истериками, но она ничего не могла с собой поделать. Неминуемый отъезд в Англию и страх никогда не увидеть Мануэля лишали ее последнего здравого смысла.

А тут еще Саманта, проявляя невиданную сдержанность, ни разу не поинтересовалась причиной ее внезапного исчезновения с вечеринки. Это настораживало Джулию, она находила тому единственное объяснение: все тот же Филипп как добрый ангел-хранитель оградил ее от вопросов, поведав семейству Барлоу кое-что из предыстории случившегося. Он же рассказал Джулии о переживаниях Пайлы.

— Она винит себя так же, как и ты. Думаю, вам обеим стоит встретиться и хорошенько поговорить.

Джулия вздрогнула, как от удара:

— Вряд ли затея оправдает себя. Нам абсолютно не о чем говорить.

— А жаль. Вы могли бы здорово помочь друг другу.

Филипп явно не собирался сдаваться, однако и не показывал, что у него на уме. К концу недели, когда Мануэль пробыл в больнице уже восемнадцать дней и значительно поправился, Филипп пригласил Джулию поужинать у себя дома.

— Скромный домашний ужин, только ты и я, хорошо? Думаю, сейчас тебе не хочется идти в ресторан, а перемены нужны нам обоим.

И она согласилась. Более того, она с нетерпением ждала предстоящей встречи, когда можно расслабиться и не скрывать своих чувств. Для ужина она выбрала простую бирюзовую блузку, волосы оставила распушенными и пустилась в путь.

Филипп жил в большой, со вкусом обставленной квартире, но все же не такой элегантной, как у Мануэля. Он признался, что давно собирает предметы старины, однако не они привлекли внимание Джулии. На небольшом диванчике в полутемном углу сидела девушка и пристально смотрела на вошедших. Джулия обернулась к Филиппу, как бы протестуя, затем передумала и поздоровалась. Пайла Кортез — а на диване сидела именно она — смущенно ответила. В почти пуританском шелковом темно-зеленом платье с длинными рукавами и юбкой ниже колен она выглядела непривычно молодо.

— Дядя Филипп решил, что мы должны познакомиться поближе, — поднимаясь навстречу Джулии, довольно холодно пробубнила она. Прежние наглость и надменность исчезли из ее облика, уступая место невинной детской угрюмости.

Джулия немного растерялась:

— Филипп… Почему… почему вы не предупредили меня?

— Потому что иначе ты бы не пришла, — просто ответил он. — Пайла, налей Джулии выпить, а я пойду посмотрю, все ли в порядке на кухне.

— Сядьте, я не укушу вас. Что вы хотите?

— Шерри. — Джулия поджала губы и отвернулась. «Почему все Кортезы ведут себя так, словно они хозяева жизни?» — подумала она.

Отхлебнув принесенный напиток, она все же уселась и даже приняла из рук Пайлы сигарету. Обе молчали, и Джулия принялась с притворным интересом изучать комнату. Пайла же тупо смотрела в пол, видимо собираясь с мыслями, и наконец выдавила:

— Полагаю, я должна извиниться перед вами.

— Совсем не обязательно, я не пострадала.

И снова воцарилось неловкое молчание. Джулии было искренне жаль девочку. Та нервно ерзала на диване, машинально чертя на полированной поверхности столика какие-то узоры. Вдруг ярко-красный ноготь застыл.

— Да, пострадал отец.

— Как… как он? — обеспокоенно спросила Джулия, глубоко затягиваясь дымом.

— Поправляется. Ему не нравится в больнице. Через несколько дней его привезут домой. Не знаю, может быть, ненадолго ему понадобится сиделка. В любом случае дома просторно, и он сможет заниматься музыкой. Ему ее очень не хватает.

Пайла спотыкалась на каждом слове, и Джулия решила ободрить ее.

— Наверное, и тебя тоже?.. — ласково спросила она.

— Я во всем виновата! — Пайла вскочила на ноги. — Дядя Филипп говорит, что вы вините себя — и напрасно. Если бы я не оскорбила вас тогда, вы бы никогда не убежали и…

— Пайла! Пожалуйста, перестань. Ты ни в чем не виновата. Я… я поступила ужасно глупо, вскрикнула, спугнула оленя, и он выбежал на дорогу. На этом история заканчивается. — Она грустно улыбнулась. — Раз твой отец поправляется, тебе не в чем себя упрекать. Кроме того, если тебе так легче, у тебя будет масса времени искупить вину, когда он выздоровеет.

— Спасибо, что успокаиваете меня, но этого недостаточно. — Несмотря на обманчиво взрослую внешность, Пайла оставалась ребенком. Она горько всхлипнула, пряча лицо в ладонях, и просопела: — Я боюсь. Отец никогда не простит меня!

— Мануэль? — Джулия ничего не понимала. — Но почему?

— Он притворяется, что ему все равно, а ему не все равно!