Опасное путешествие

— Так я вам и поверил, — пленник, разлепив губы, презрительно сплюнул на потрескавшиеся доски пола.

— Ну а зачем мне лишние трупы? Ведь на мне уже кто-то висит?

— Еще бы!.. — парень, запрокинув голову, с вызовом хохотнул.

Пряча на губах усмешку, Федоров покачал головой.

— Ну, вот видишь. Лишние мне, сам понимаешь, ни к чему.

Почувствовав, что он проговорился, парень отвернул голову к стене и замолчал. Дмитрий Николаевич опять закурил, щелкнув портсигаром.

— Так ты будешь говорить или мне придется заставить тебя это сделать? — выпустив изо рта струйку дыма, спросил он парня.

Тот продолжал молчать.

Дмитрий Николаевич наклонился и поднес зажженную сигарету к его лицу.

— Еще раз повторяю. Будешь говорить?

Парень молчал, с ужасом глядя на дымящийся огонек сигареты.

— Тебе что, жизнь надоела?

Парень, судорожно двигая кадыком, проглотил слюну. Затем еле слышно прошептал.

— Если я вам все выложу, меня свои же пристрелят. Так какая разница, вы или они.

— Ну, умереть можно по-разному. Сам знаешь…

— Знаю…

— Ладно, — Дмитрий Николаевич с раздражением отбросил сигарету в сторону. — С тобой, видно, по-хорошему не договориться.

Он быстро залепил парню рот скотчем. Затем прибил металлическими скобками его ладонь к доске. Парень задвигался, пытаясь освободить руку, а когда понял, что это ему не удастся, напрягся всем телом и затих. "Все ясно. Приготовился, — усмехнулся Дмитрий Николаевич и стал рыться в карманах. — Ну что ж, посмотрим, каков ты в деле".

Он вытащил заколку и поднес ее к лицу пленника. Ее тонкое длинное лезвие оказалось точно на уровне его глаз. Федоров медленно опустил заколку вниз, следя, как глаза парня сопровождают ее, подвел к ладони и на секунду задержал, как бы раздумывая, с какого пальца начать. Парень застонал. Его глаза беспокойно забегали. Лезвие заколки остановилось у одного пальца, другого… и вдруг резко вошло под ноготь мизинца.

Алая струйка крови брызнула Федорову на рукав куртки. Парень замычал и дернул руку на себя. Дмитрий Николаевич быстро наклонился к нему.

— Если надумаешь говорить, сожми левую ладонь в кулак. Ты меня понял?

Тот поднял на Федорова безумные от боли и ненависти глаза и упрямо замотал головой. Дмитрий Николаевич поморщился.

— Жаль. Тогда, придется продолжить, — с сожалением сказал он и, вытащив окровавленное лезвие, поднес его к следующему пальцу…

Увидев, что голова парня бессильно упала на грудь, Дмитрий Николаевич открыл канистру и плеснул водой ему в лицо. Затем содрал со рта пленника скотч и, когда тот открыл глаза, спросил.

— Может, хватит? Мне калечить тебя не хочется. Ты еще молодой. У тебя вся жизнь впереди.

Парень тяжело дышал, глядя в одну точку. Затем дернул подбородком и глухо, как бы с натугой произнес.

— Я… я все скажу.

— Давно бы так, — облегченно вздохнул Дмитрий Николаевич и придвинулся к нему ближе. — Тогда давай по порядку. Вы ходите под Махмудом?

— Да…

— Как вы нас на шоссе нашли?

— Нам с поста полиции сообщили, куда вы поехали.

— С какого поста?

— Который на выезде из городка.

— Понятно. А зачем вы своих бойцов у ресторана стали мочить?

— Мы их не мочили…

Дмитрий Николаевич удивленно посмотрел на парня.

— То есть, как не мочили? А кто же тогда?

Парень нахмурился.

— Нам сказали, что это вы сделали. Полиция объявила вас в розыск.

— Кого вас? — не понял Федоров.

— Тебя и Смирнову.

— А она здесь причем? — удивился он.

— Говорят, улики нашли на парковке.

— Какие?

— Биту…

— Биту? Странно… — Дмитрий Николаевич озабоченно потер пальцами подбородок. — Где вы нас ждете?

— По трассе через пять километров пост полиции. Там вас и ждут.

— Их много? Оружие, есть? — спросил Дмитрий Николаевич.

— Думаю, человек десять с автоматами.

— Даже так… Ну а лесом пройти можно?

— Наверно, можно. Но здесь тропы надо знать.

— А засады там могут поставить?

— Если засады будут, то из местных, австрийцев. У них в основном ножи и кастеты.

— Ладно, — кивнул головой Дмитрий Николаевич. Он вытащил из кармана карту и расстелил ее перед пленником. — А теперь расскажи мне подробно о той засаде на шоссе и, самое главное, как ее объехать.

— Хорошо. Слушайте…

Они проговорили еще около часа.

Неяркое осеннее солнце стояло в зените. Третий час беглецы пробирались через густые лесные заросли, обходя многочисленные ручьи и речки, стекающие с окрестных гор. Вначале узкая извилистая тропка велась по крутому, почти отвесному склону горы. Затем она резко нырнула в глухой лес, заваленный отжившими свой век деревьями и устланный толстым слоем хвои и листьев. Пройдя лес, путники вышли к шумящему своими стремительными водами горному потоку и, найдя место, где узкое ущелье было наполовину завалено камнями, переправились через него, почти не замочив ног. К полудню, уже сильно устав, они добрели до заросшего высохшей осокой и папоротником родника, где Надежда, еле передвигая увязшие в пожелтевшей траве ноги, попросила остановиться.

— Фу! Больше не могу, — стирая с лица крупные капли пота, сказала она и без сил повалилась на землю. — Всю ночь не спала. Глаза просто слипаются.