Опасное решение

Есть низкие женские голоса приятные, даже возбуждающие, вот как у той же Людки, когда она вдруг, посреди ночи, начала рассказывать о своих ощущениях, – так и рвались душа и тело немедленно усилить их. Но у женщины средних лет, серенькой в самом банальном смысле этого слова, голос был, как у бубнящего нетрезвого мужика – с заунывными, противными интонациями. Показалось, что она и в самом деле была «под банкой», может, еще вчерашней. И вряд ли пьянка ее была связана с какими-нибудь любовными приключениями, причина ее, скорее всего, от полного отсутствия оных. Лично он, Александр Борисович, и носом не повел бы в ее сторону. Некрасивая – это ладно, иногда и врожденное обаяние в сложных ситуациях выручает. Но на этом «топорном» лице и обаянием тоже не пахло. Рука, державшая чашку, чуть подрагивала, и женщина осторожно поставила чашку на стол. Именно на стол, а не на блюдце, которое находилось рядом. Могла промахнуться, понял Турецкий и улыбнулся. Но встретил ее суровый взгляд. Шутя, отмахнулся:

– Не бери в голову… – «Раз она – на «ты», не станем и мы церемониться». – Знакомые дела. У самого головка, бывает, прилечь требует. Ты, что ль, Настя будешь?

И снова последовала озадаченная пауза, пока женщина рассматривала его с откровенным недоверием, даже неприязнью.

– Я тебя, Настя, сильно задерживать не стану, один небольшой вопросец, можно? – Он изобразил максимально дружелюбную ухмылку.

– А ты кто? – она нахмурилась.

«Нет, генерал, – подумал Турецкий, – надо быть либо полным идиотом, либо слишком самоуверенным… тоже дураком, чтобы вообще поручать какие-нибудь серьезные дела таким вот «специалисткам».

– А я – сосед твой, тоже приезжий, как и ты. Неподалеку тут остановился. В доме у сестрицы твоего генерала.

– Какого генерала? – слишком быстро отреагировала она и тем выдала себя, что называется, с головой. – Не знаю никакого генерала.

– Настя, – Турецкий проницательно заглянул ей в глаза, которые слегка метнулись, – ты еще маленькой девочкой была, когда я сам себе агентуру готовил, не надо мне – «ля-ля»… Не хочешь, не отвечай, я тебя, сама понимаешь, насиловать за это не стану. И пытать – тоже. – Он засмеялся, но снова отметил настороженный ее взгляд. – Объясни мне, пожалуйста, на кой хрен тебе мой костюмчик понадобился? Он же тебе велик! И потом, это уже мой профессиональный совет: куришь – фиг с тобой, но окурки в доме, где ты проводишь обыск, оставлять после себя нельзя ни в коем случае. Вот эти, – он показал на пачку сигарет и пепельницу, в которой лежала пара окурков, испачканных губной помадой.

– Я… н-ничего не знаю… – Она выдавила из себя это слишком умное «признание» с большим трудом, – видно было «невооруженным взглядом».

– Конечно, не знаешь, – Турецкий ухмыльнулся. – Это тебя кто-то очень хитрый хочет подставить, верно говорю? Намазал твой окурок твоей же губной помадой и мне в помойное ведро подбросил. А я, мол, обязательно узнаю, кто такие сигареты курит, и сразу тебя в воровстве заподозрю, ведь так? И любая криминалистическая экспертиза подтвердит, что в доме у меня была именно ты. Как потом попробуешь отвертеться перед генералом, если он велел тебе сидеть в станице тихо, как мышь, и не высовываться? Он сам же об этом моему другу и рассказывал, когда тот, еще в начале этого лета, отдыхал здесь, в Ивановской, в доме его сестры, ну, где ты была, куда заходила без спросу. И где сейчас я временно проживаю. Значит, получается, что не только я, но уже и ты кому-то здесь здорово мешаешь? Угадал?

И она машинально кивнула. Но сразу же опомнилась и отрицательно замотала головой.

– Нигде я не была!

– Хочешь, чтобы я тебе тот окурок предъявил? И сравнил с этими? Так опять не в твою пользу получится.

– Не знаю я ничего, никаких окурков не знаю! – на ее лице «образовалась» гневная, «кирпичная» маска.

– Ну, не знаешь, и не надо, значит, я ошибся. Так и скажу твоему генералу. Мол, Алексей Кириллыч, я, было, грешил на твою сексотку, на Анастасию, а оказалось, что ее кто-то «пасет» и решил подставить. Интересно, кому это потребовалось? Может, ты мне подскажешь, Настенька?.. – совсем добрым голосом спросил он. – Да, и кстати еще. У Дарьи, ну, бывшей хозяйки этого дома, никаких родственниц нету. И не было. Одна она, из-под пенька вылезла, а тут ее братья-чеченцы и зарезали. От уха до уха. Это у них там, у себя, порядок такой – расправляться с неверными и предателями. Режут, как баранов. А с ней они так поступили потому, что она моему другу, ну, который был здесь, про них рассказала, выдала их с потрохами. Это когда младшего, Саида Хасмагомедова, астраханский спецназ тут брал. А Ахмет успел сбежать. С двумя своими подельниками, тоже чеченцами, объявленными в федеральный розыск как уголовные преступники. Вот какая веселая картинка вырисовывается! Слушай-ка, Настя, а что, может, кто-то из них сюда вернулся?! – вдруг «сообразил» Турецкий.

Женщина молча смотрела на него, а на лбу у нее выступили бисеринки пота. Тяжело соображать после «вчерашнего».