Опасное решение

Но если материалы были переданы в судебные органы и там «потерялись» бесследно, тогда что же еще искали у обвиняемого Калужкина люди генерала Привалова? Копии – вот что. Те самые, которые Грибанов и попросил Антона спрятать у себя, зная, что они представляют собой серьезную угрозу для него самого и его семьи. Но в неменьшей степени и для того, кого они обличали в преступной деятельности распространителя наркотиков. Очевидно, и по этой причине господин Привалов так неохотно, по словам Славки, вообще поднимал эту тему в связи с интересом Грязнова к «плантациям» бесхозной конопли на островах, куда он потом ездил вместе с Дусей и ужаснулся увиденным.

В поисках разоблачающих преступную деятельность материалов следствие все возможные грехи готово было свалить в кучу, а потом и на голову Калужкина. Но получалось так, что прямых улик для обвинения не доставало, а косвенные не находили подтверждения. И каждое очередное обвинение с подозреваемого Калужкина суд снимал, как бы уже сам по себе этот факт ни противоречил планам начальства. До следующего обвинения. Ну, ругался, ну, кричал, ну, грозил, – и что? Разве после такого убивают? Тогда бы все ссорящиеся соседи давно были покойниками. Понимая это, и само следствие, а затем и суд, при повторном рассмотрении в порядке апелляции, отмели три из четырех обвинений. И не в чем-то обычном, криминальном, а в особо тяжких преступлениях – в убийствах! Но наконец, казалось, «прищучили»! «Сварганили» дело, лишь обретя в безвыходном своем положении нужную улику – автомат и убрав после этого свидетеля, доставившего оружие в милицию. И, к слову, как показала криминалистическая экспертиза, без следов пальцевых отпечатков предполагаемого «убийцы» – Калужкина.

А вот разыскиваемых документов у подозреваемого поочередно во всех убийствах Антона в наличии не оказывалось по-прежнему, не сдавался упрямый пчеловод. За то ему и наказание. «Заказ» – вот как это называется. И сам «заказчик», который уверен, что документы скрывает у себя именно Калужкин, и никто другой, носит, как становилось все яснее Турецкому, генеральские погоны. Носит вместе с далеко идущими планами. И Вячеслав Иванович Грязнов в этих планах – одно из ведущих звеньев. Так какое же доброе отношение должен был проявить Привалов к человеку из Москвы, который своим усердием мог запросто разрушить столь надежно, казалось бы, выстроенное генералом здание его собственного благополучия? В лучшем случае требовалось Турецкого скомпрометировать, чтобы избавиться от его присутствия в своей «вотчине». В худшем – просто избавиться, раз и навсегда. На что, кстати, довольно прозрачно и намекнула благодарная за свое «спасение» генеральская «шпионка». Но ее благодарность не могла оставаться вечной, поэтому и действовать надо было стремительно, пока она не пришла в себя и снова не взялась за свою гнусную, однако крайне необходимую ее начальству работу…

Если в доме все перерыли и ничего не нашли, значит, у хозяина имелся тайник. Катя должна была о нем знать. Или – не знать, если Антон заботился о ее безопасности. В доме серьезный компромат он вряд ли стал бы хранить – такой вариант в принципе отпадал. Хотя лишний раз проверить надо. И Катя указала Александру Борисовичу, где мог Антон прятать то, что представляло бы опасность. Оружие, например. Тут ведь сколько разрешений на владение с собой ни носи, а если кому потребуется, все равно обвинят в незаконном хранении. И разрешение твое «потеряют».

В доме было пусто. Перешли в пристройку. Калужкин намекнул Турецкому про старые ульи. В пристройке были собраны заготовки для новых пчелиных жилищ. Их также перевернули-переломали бесцеремонные оперативники, срывавшие на невинных ульях свою злость. И тут ничего нужного не могло быть. Но все же внимательно осмотрели.

Оставался сарай, где хранилось старье, годное еще на детали.

Если из дома в пристройку перешли без сложностей – внутренние двери никому в голову не пришло опечатывать, то с сараем было сложнее. Был он добротный, с одной дверью, запертой на висячий амбарный замок, и ключа от него не было, вероятно, увезли сыщики с собой, чтобы соблазна проникнуть в сарай ни у кого из местных жителей не появлялось. Именно к «местным», а не к хозяевам, отнесли они и Катю Нефедову с ее сыном. И, следовательно, как довольно цинично констатировал Полозков, ей «не хрен» делать в чужом доме, когда свой имеется. Не прописана, значит, и рассуждать не о чем, а «проникновение» будет квалифицироваться как незаконное и преследоваться в уголовном порядке. Что после этого сделаешь? Никакие уверения Калужкина во внимание приняты не были. Произвол, другими словами.

В принципе Турецкому было наплевать, что потом скажут замотаевские «правоохранители», – проник, значит, надо было. Когда вопрос предъявления доказательств невиновности Антона дойдет до нужной точки, Александра Борисовича уже не будет в этой станице. Так что, вскрывать будем или еще поищем лазейку?