Опасное сотрудничество

— Не называй меня так! Само понятие «тетя» унижает. Тети — увядшие пожилые женщины семидесяти лет со спаниелями по имени Тревор. Они послушно лежат у их ног, пока дамы вяжут салфеточки.

Тибериус задумчиво глянул в сторону Малкольма.

— Мы немного отошли от темы.

Малкольм оторвал взгляд от увядающей розы. Он заставил себя улыбнуться.

— Да. Спасибо, Тибериус. Мои дорогие гости, это был утомительный день для тех, кто проделал долгий путь, чтобы добраться сюда. Думаю, пришло время пожелать друг другу спокойной ночи. Пора расходиться. Но сначала поднимем бокалы еще раз, если вы не против. За женщину, которую я любил, за мою невесту Розамунду.

— За Розамунду, — раздались голоса вокруг стола. Малкольм Ромилли допил свое вино до дна, остальные вежливо пригубили. Мы попрощались с пожеланиями спокойной ночи и крепкого сна.

Никто, кроме меня, не заметил, что Тибериус оставил свой бокал нетронутым.

* * *

Я отлично сплю, но в ту ночь крутилась и вертелась, как на ложе из гвоздей.

— Черт побери этого мужчину, — пробормотала я, отбрасывая покрывало. Я имела в виду Стокера, конечно. Я отправилась в увлекательное место в компании обворожительного аристократа, потрясающе талантливого в искусстве флирта. Поток напряжения и таинственных вещей пришел в движение. В моей голове счастливо плясала моя собственная колония Glasswings. Мне следовало сладко дремать в объятиях Морфея, видя сны о бабочках и голубых морях. Вместо этого всякий раз, закрыв глаза, я видела только его.

С хитроумными проклятиями я обернула вокруг себя халат и поднялась по лестнице, подобно раковине улитки туго обматывавшей комнату Стокера. Я не удосужилась постучать, и он не выглядел удивленным, увидев меня. Стокер сидел y амбразуры, глядя в черную ночь. Я села рядом, восхищаясь сверканием звезд и ярким жемчужным блеском полной луны, низко повисшей над нами.

— Полагаю, ты считаешь, что я задолжала тебе объяснение, — начала я самым нелюбезным тоном.

Стокер даже не повернулся ко мне, заметив немного утомленным голосом:

— Ты мне ничего не должна. Природа наших отношений не допускает никаких требований друг к другу.

— Не надо, — приказала я, мои руки сжались в кулаки на коленях. — Не будь понимающим и любезным. Это расстраивает.

Он повернул голову, легкая улыбка играла на его губах.

— Я не был, если это тебя утешит. Я дулся большую часть времени, пока ты была на Мадейре. Нет, лгу. Я бушевал первые несколько месяцев, а затем перешел к дутью.

— Вот почему ты не писал? Чтобы наказать меня?

— Я не писал, потому что ты намекнула мне не делать этого, — мягко напомнил он.

— С каких это пор ты поступаешь так, как тебе говорят? — потребовала я.

Стокер долго смотрел на меня.

— Ты сердишься на меня. Какой новый опыт! Мне доставалось от твоего раздражения, нетерпения, разочарования. Но никогда не наблюдал тебя в гневе. Холоднее, чем я ожидал.

— Может быть еще холоднее. Но я пришла исправить ситуацию, некоторым образом извиниться.

Он изогнул бровь в идеальном подражании Тибериусу.

— За что? За то, что умчалась на Мадейру? За то, что убежала с моим братом? Кажется, у тебя есть привычка сбегать, Вероника.

— Для женщины, склонной сверкать пятками, я, кажется, не забралась чересчур далеко. Я здесь, — возразила я.

В ответ он наклонил голову и изогнул бровь дугой. Это был вопрос и одновременно мерило нашего взаимопонимания — без всяких слов я знала, о чем он спрашивает.

— Не хочу обсуждать с тобой подробности. Но и не хочу быть в ссоре. Итак, давай придем к ясному пониманию. В конце нашего последнего приключения я позволила себе эмоции, более горячие, чем требует мой душевный комфорт. Чувства, которые почти озвучила. Если бы не своевременное прибытие Тибериуса в теплицу, я могла бы сделать признание, о котором сейчас пожалела бы.

Стокер открыл было рот, но я подняла руку.

— Я рада, что пришел Тибериус, рада, что не произнесла то, что готова была тогда сказать. И рада, что поехала на Мадейру. Нам обоим было нужно время, и думаю, все еще нужно.

— Время?

— Да, время, — твердо повторила я. — На протяжении нашего знакомства я ощущала пагубное влияние Кэролайн де Морган на твою жизнь. Какое-то злое присутствие, почти уничтожившее тебя. Благодаря силе характера ты пережил удар в первый раз; и опять-же, заслуга силы твоего духа, что пережил второй. Но я думаю, что ни одна встреча не прошла без шрамов.

Я бросила взгляд на длинную серебряную линию, которая отмечала его лицо. Шрам был оставлен когтями ягуара, но Кэролайн де Морган была столь же ответственна за ущерб, как и обитатель джунглей, ранивший Стокера. Выражение его лица не поддавалось определение, и я продолжила:

— Мы оба признали, что наша связь не похожа на все прежние. Эта дружба, эта странная алхимия, которая нас связывает, слишком прекрасна, чтобы запятнать ее. Думаю, что между нами не может быть ничего большего, пока все призраки прошлого не будут изгнаны.

Стокер выглядел так, словно хотел протестовать, но вместо этого повернул лицо к луне, наблюдая, как серебристо-белый свет играет на черных волнах.

— Что ты предлагаешь?