Опасное знание

У Ульрики Бринкман высокая грудь и полная, чтобы не сказать пышная, фигура. Однако благодаря высокому росту она все-таки кажется стройной. У нее крупное, но удивительно красивое лицо, большие голубые глаза и розовые щеки. От нее веет какой-то благоуханной свежестью. Когда я впервые увидел ее, мне показалось, что она похожа на свежеиспеченную булочку. Эта прекрасная женская плоть вызывает у меня невероятно сильное желание. Оно пронизывает меня с головы до пят. У нее длинные красивые ноги, и вся она мягкая, красивая и желанная и охотно идет навстречу моим желаниям, порой даже слишком охотно. У нее длинные светлые волосы, и вообще она олицетворяет собой тот тип белокурой красавицы, от которого южане сходят с ума, когда попадают в наши края. Ульрика похожа и на дядю Филипа и на тетю Эллен в дни их юности, а ведь когда-то они были очень красивой парой, пока их не изуродовало время.

— Иди сюда, — сказал я ей. — Тебе совершенно незачем стоять там и прятать от нас свое красивое лицо.

Ульрика ничего не ответила. Ленивым движением тела она повернулась к окну и, облокотившись о мраморный подоконник, стала смотреть на улицу. Передо мной был весь ее профиль. Порой, когда у меня бывало плохое настроение, в ее облике мне тоже вдруг удавалось разглядеть грушевидные формы. В такие минуты мне казалось, что ее тело состоит из двух половинок груши. Одна половинка перевернута и, образуя плечи и грудь, постепенно опускается к талии. Другая половинка образует нижнюю часть тела. При этом я пытался заглянуть в будущее и спрашивал себя: «Неужели она будет похожа на старика Бринкмана, когда станет постарше?» Ведь это несправедливо: у нее такой удивительно узкий таз, и вся ее фигура поражает изяществом… Но когда я по-настоящему злился на нее, мне начинало казаться, что вся она — это мешок груш, и в свое оправдание я мог лишь сказать, что здесь для меня самый надежный способ сделать карьеру на юридическом факультете. Этот старый испытанный способ дает, как в сказке, принцессу и полцарства в придачу…

— Пошел снег, — сказала Ульрика.

Потом она пододвинула кресло и села рядом со мной. Проходя мимо моего кресла, она слегка потрепала меня по волосам.

— Что мы будем делать сегодня вечером? — спросила она.

— Посмотрим, — ответил я. — Торопиться нам некуда.

Я сделал глубокую затяжку и выпустил дым прямо ей в лицо.

— Это тебе за маленького дядю, — шепнул я.

— Скверный мальчишка! — сказала она и надула губки.

В этот миг я почувствовал, как меня охватывает желание.

Дядя Филип и тетя Эллен по-прежнему сидели на софе и были целиком поглощены беседой. Речь шла о Манфреде Лундберге.

— Бедняжка Анна-Лиза, — говорила тетя. — Для нее это такой неожиданный удар!

— Едва ли неожиданный, — возразил старик. — Все знали, что у Манфреда плохое сердце.

— Скажите, пожалуйста, дядя Филип, — спросил я почти вкрадчиво, — кто будет вести семинар по гражданскому праву вместо Манфреда Лундберга?

— Наверное, Эрик Берггрен, — ответил он. — Но насколько мне известно, семинарские занятия начнутся лишь через несколько дней.

Пока мы пили кофе, разговор как-то не клеился. За окном быстро сгущались сумерки. Поднялся ветер, и снег неистово хлестал по оконным стеклам. Тетя Эллен зажгла настольную лампу.

— Хотела бы я знать, кто теперь проведет ревизию в благотворительном обществе «Бернелиус»? — вдруг сказала она. — Ведь Манфред умер…

С годами тетя Эллен все больше увлекалась общественной деятельностью. После члена городского муниципалитета госпожи Линдстрем-Лундстрем она являлась самой активной участницей всевозможных обществ и организаций во всем городе. Она была членом правления общества «Швеция-Франция», общества Красного Креста и женского клуба партии хэйре. Правда, она ничего не понимала ни в политике, ни в медицине, а ее французский язык оставлял желать много лучшего. Кроме того, уже в течение многих лет она была бессменным секретарем благотворительного общества «Андреас Бернелиус», в котором пост председателя занимала Эбба Линдстрем-Лундстрем.

— Тебе надо обсудить этот вопрос с госпожой Линдман-Лундман, — сказал дядя Филип.

— Линдстрем-Лундстрем, — поправила его тетя. — Но у нее столько дел! Она взяла на себя слишком много обязанностей.

— Не у нее одной есть обязанности! — проворчал старик.

Разговор, естественно, прервался. Секунду я наслаждался наступившей тишиной. Потом сам же ее и нарушил.

— А кто такой этот Бернелиус? — спросил я, делая вид, что меня это страшно интересует.

— Андреас Бернелиус жил в XVIII веке в Уппсале, и был большим знатоком права, — ответил мне старик. — Его брат был возведен в дворянское достоинство, а так как он сам был обойден королевской милостью и его дочь вышла замуж за простого торговца, то с горя он завещал свое состояние (надо сказать, немалое по тем временам) благотворительному обществу для оказания помощи незамужним дочерям профессоров права недворянского происхождения. Поскольку незамужними у нас, слава богу, остается не так уж много дочерей, то с годами в распоряжении общества оказались довольно значительные средства.