Опасность сближает (СИ)

— Давид… — сипло шепчу, не понимая, почему сопротивляюсь, когда вдруг хочется поддаться. Да я и отталкиваю вяло, неуклюже совсем.

Но не делать этого не могу. Расслабиться, отключить голову… Не про меня же совсем. Никогда в жизни так не делала. Страшно. Тем более с Давидом.

В него же если влюбишься, то всерьёз и надолго. И не то чтобы я сужу по Арине — подруга уже остыть успела, счастлива вполне сейчас. Просто… Знаю, и всё тут.

В ответ на мои трепыхания Давид обнимает ещё крепче, вдыхая запах моих волос. От этого вроде простого, но чуть ли не интимного действия меня слегка коротит. Глупо прислушиваюсь к сердцебиению, причём толком не понимаю, своему или его. Толкаю совсем уже слабо.

— Не пущу, — твёрдо и почти жёстко заявляет мне Давид, вибрацией низкого голоса посылая по телу горячие мурашки.

— Пожалуйста, — прошу, понимая, что бороться бесполезно.

Давид только хмыкает, нагло и демонстративно пошевелив мне по телу и без того чуть ли не сжимающему меня ладонями. Шарит, гладит, к себе прижимает, будто доказывает что-то. А я только и могу, что в кулак сжимать ворот его рубашки, причём ещё и по-дурацки вздрагиваю, когда касаюсь костяшками пальцев обнажённой горячей кожи чуть ниже шеи.

— Хватит, Вика, — Давид хрипловато пресекает то ли мои слова, то ли реакцию. — Каждый сам за себя не работает. Мы вместе.

Офигеть заявление! Такое безапелляционное, не требующее ответа. Аж задыхаюсь от негодования… и какого-то окутывающего тепла по телу. Оно отзывается на слова Давида совсем не так, как должно бы.

На действия, впрочем, тоже.

— И давно ли? — пытаюсь усмехнуться, говорить насмешливо, а не дрожащим лепетом.

Получается смесь и того, и другого. Но Давиду, конечно, хоть бы что.

— Главное, что насовсем, — не теряется и словно запечатывая свой ответ касается губами чуть выше брови. Потом ещё ниже…

Сердце ускоряет биение. Очевидно, что нежными лёгкими поцелуями по лицу Давид не собирается ограничиваться. И меня бесит, что эта мысль вызывает чуть ли не предвкушение!

Настойчивее отталкиваю.

— Отпусти, — шиплю, уворачиваясь и лицом.

Сама не знаю, откуда во мне это упорство. Но и Давиде оно тоже только разгорается:

— Нет.

Ну всё. Это уже слишком.

Отталкиваю сильнее, игнорируя тянущее надрывное чувство в груди, снова и снова колющее. Ощущение ошибки… И это злит.

— Да ты меня всегда бесил! — выплёскиваю на Давида. — Что о себе возомнил вообще?

То ли жёсткостью действий, то ли резкостью тона я всё-таки добиваюсь своего: меня отпускают. Аж пошатываюсь слегка. И чувства странные. Вроде бы облегчение, а вроде бы… И наоборот.

Давид не отходит.

— Это говоришь не ты, а твои страхи, — спокойно заявляет, не сводя с меня глаз.

Да какие, нафиг, страхи? Да я в жизни ничего не боялась. Привыкла действовать.

— Психолог доморощенный, — шиплю злобно, потому что, конечно же, на самом деле понимаю, что Давид имеет в виду. — Пошёл к чёрту.

Боже мой… Да откуда столько грубости? Тошно от самой себя, но успокоиться не могу.

Давид смотрит внимательнее. Аж прищуривается слегка.

— Я люблю тебя, Вика, — снижая голос, сообщает. — И не верю, что ты не испытываешь ко мне хотя бы симпатии.

Его слова обволакивают, проникают куда-то вглубь, горячее от них становится. Сглатываю, отведя взгляд. Усиленно пытаюсь собраться с мыслями. Не самая простая задача, когда предательски ёкает в груди, да и переворачивается что-то внутри. Любит…

Мне об этом уже говорили, да и я догадывалась, но слышать от Давида всё равно чуть ли не неожиданно. Словно впервые вообще. Ошарашивает, переполняет и опустошает одновременно.

Собраться с мыслями не получается. Но и хранить долгое молчание кажется непростительным, опасным. И без того чувствую, что Давид вот-вот вернёт меня в свои объятия.

— Придётся поверить, — чеканю со всё той же непонятно откуда взявшейся жёсткостью. — Ты мне не нужен. Люби кого-нибудь другого.

Давид зачем-то качает головой, всё так же не сводя с меня взгляда, всё более тяжёлого причём. Всё ещё не верит? Или всё-таки уже да?..

Мрачнеет ощутимо.

— Уверена? — спрашивает с нажимом.

Почти даже с вызовом. Как будто не просто вопрос .

Вот только нет, я не буду думать, что за этим стоит. Какая мне разница, что случится, когда Давид наконец поверит в бесполезность своих стремлений? Главное чтобы сделал это.

— Конечно. На сто процентов.

Давид странно ухмыляется, но ничего не отвечает. Вместо этого разворачивается и уходит наконец. Правда, при этом у меня сердце чуть ли не кульбит делает, но игнорирую это.

Нет, я не привыкла к тому, чтобы делать кого-то важной частью своей жизни. Подруга — это одно, а вот отношения…У меня их не было никогда. Да и какой смысл привязываться к кому-то, отдавать всю себя, если по итогам всё равно приходится прощаться? Папа умер. Мама оставила. Причём, кстати, довольно быстро — не сказать, чтобы горевала. Любовь? Не уверена, что знаю, что это такое. И что умею.

У меня были поцелуи, но не более того. С Давидом самые приятные — ладно, признаю. И общаться мне с ним приятно. Пожалуй, даже будет его не хватать. Но он сам всё усложняет тем, что хочет куда большего — того, что я не могу дать.