Опасность в бриллиантах

Кэтрин строго придерживалась установленных в доме правил. Самое важное правило гласило: женщины, живущие здесь, никогда не суют свой нос в жизнь и личные дела друг друга, как прошлые, так и нынешние. Все те годы, что Дафна делила этот дом с такими же одинокими, как и она сама, женщинами, это правило служило своей цели, обеспечивая мир и согласие. Однако некоторые из живших здесь женщин тоже черпали утешение и испытывали чувство защищенности в праве скрывать свои тайны. Кэтрин была одной из них.

Все, жившие в атом доме, делятся на две группы, подумала Дафна, отвлекшись от письма. Они принадлежат либо к затравленным, либо к преследуемым, но несколько человек страдают от обеих бед, как Кэтрин.

Трудно не проявлять любопытства. Трудно не верить в то, что если кто-нибудь узнает твою правдивую историю, то непременно сумеет помочь. Впрочем, Дафна уже давно не ошибалась. В конце концов, она и сама была немного затравленная и немного преследуемая, причем изменить этого не мог никто.

— Верити в основном пишет о делах в своем доме в Олдбери, — произнесла она, протянув письмо Кэтрин. — Лорд Хоксуэлл отправился на север, чтобы уточнить, нанесут ли тамошние беспорядки ущерб ее фабрике.

Кэтрин, читая письмо, нахмурилась.

— Я рада, что она не поехала с графом. Газеты полны мрачных прогнозов и предупреждений о бесчинствах.

— Они часто преувеличивают. Ты же видишь, ее муж не думает, что опасность угрожает их собственности или людям.

— В августе все может измениться. Планируется та большая демонстрация.

— Планы не так уж и достоверны…

Однако в августе все и вправду может измениться. Обдумывая будущее, нужно принять во внимание и это.

Дафна взяла газету. Кроме новостей о беспорядках на севере, в «Таймс» печатались другие политические заметки, а также сообщения корреспондентов с континента. Одно из них привлекло ее внимание. Две недели назад на обеде, где присутствовали сливки парижского общества, чествовали нового герцога Бексбриджа. Обед давался, чтобы попрощаться перед его неминуемым отъездом в Лондон для вступления в права наследства.

Будет ли он теперь жить в Англии? Или же, хочется надеяться, поступит, как и другие, пэры после окончания войны, и вернется на континент, поселившись во Франции?

— Кто это? — вдруг спросила Кэтрин.

Дафна подняла голову и увидела, что Кэтрин выпрямилась и смотрит в окно позади софы Дафны. Она обернулась.

— Я никого не вижу.

Кэтрин встала, подошла ближе и прищурилась, вглядываясь в цветочный ковер за окном.

— Какой-то мужчина только что прошел через сад, футах в пятидесяти от нашего окна. Сейчас он как раз подходит к беседке с розами.

Тут открылась дверь, и в гостиную вошла экономка, миссис Хилл, нахмурив свое птичье личико.

— Перед домом какая-то лошадь. Я не слышала, как она оказалась на лужайке, но теперь она стоит там, а всадника нет.

— Всадник в саду. — Дафна его так и не увидела. Она сняла передник. — Я выйду и попрошу его удалиться.

— Пистолет тебе нужен? — спросила Кэтрин.

— Я уверена, он просто ехал мимо и заинтересовался участком под названием «Редкие цветы». Скорее всего он пошел на лужайку, чтобы посмотреть, что это за цветы такие.

Кэтрин все так же напряженно вглядывалась в сад. «Она явно преследуемая», — снова подумала Дафна.

— Советую тебе перейти в оранжерею, Кэтрин. Если наш нарушитель поведет себя угрожающе, ты выйдешь и прицелишься в него из пистолета. Только постарайся не застрелить его без крайней необходимости.

Дафна вышла из дома, будто собиралась совершить обычный дневной обход участка, прошла мимо огорода и зашагала по тропинкам, проложенным между клумбами с летними цветами.

Оранжерея располагалась справа от посадок, а кирпичная стена с фруктовыми шпалерами ограничивала сад слева. Две калитки по обе стороны дома вели в сад. Должно быть, нарушитель прошел через одну из них.

Дафна повернула налево, к беседке у стены. Вьющиеся розы, дарующие защиту от солнца, еще не расцвели, но листья уже превратили ее в тенистое убежище. Приближаясь, она увидела сидевшего на скамейке мужчину.

Он тоже ее увидел и склонил голову набок, словно она его заворожила. Похоже, его ничуть не смущало нарушение границ частной собственности. Он просто сидел там, вальяжно раскинувшись, прислонившись к стенке беседки и вытянув одну ногу, так что солнце играло на его ботинке.

На превосходном ботинке, отметила Дафна, дорогом, искусно сшитом из великолепной кожи и начищенном до зеркального блеска.

Этот нарушитель — джентльмен.

Она остановилась футах в двадцати от беседки и стала дожидаться, когда он заговорит. Возможно, попросит извинения или скажет о своем интересе к саду. Но он просто молча рассматривал ее, словно картину, на которой под масляными красками непостижимым образом зашевелилась чья-то фигура.

Положение делалось неловким. Дафна оглянулась на оранжерею и вгляделась в маленькие окошки в поисках темноволосой головы. Разумеется, ничего страшного, но она испытала искреннее облегчение, заметив Кэтрин.

Решив, что с обладателем подобных ботинок любезностью можно достичь большего, чем обвинениями, Дафна улыбнулась: