Опасность в бриллиантах

Он был осторожен. Намного осторожнее, чем на барке или в палатке. Наслаждение нарастало медленно и сладко. Он целовал ее тело, обнаруживая все новые и такие неожиданные местечки. Он медленно ласкал ее груди и живот, бедра и ягодицы, и Дафну охватило нетерпение, она отчаянно стремилась к завершению.

Он приподнял ее за плечи и повернул.

— Встань на колени.

Дафна стояла на коленях лицом к изголовью кровати, растерянная и смущенная.

— Я не хочу так стоять. Я хочу, чтобы ты трогал меня, сводил с ума, и…

Он прижался щекой к ее щеке и положил ее руки на спинку кровати.

— Упреки? Опять? Даже сейчас? — Каслфорд негромко рассмеялся и отодвинул одно ее колено. — От рая тебя отделяет всего несколько минут, клянусь. Это будет, как в прошлый раз, только лучше.

— Очень сомневаюсь, — сказала Дафна стенке. — Но пожалуй, стоит продолжать делать то, что так хорошо получается, особенно если результаты настолько замеча… о! — Она потрясенно опустила взгляд — его голова лежала на подушке между ее колен.

Дафна закрыла глаза. Это слишком грешно. Но в следующий же миг ее пронзило невероятное наслаждение, еще раз, еще, и наконец ей пришлось цепляться за спинку кровати, лишь бы не рухнуть вниз. Напряжение становилось все сильнее и сильнее, словно взмывало ввысь и разливалось вширь, потом собралось в одну точку и устремилось вниз, туда, где он к ней прикасался, и это место делалось все чувствительнее и чувствительнее.

Это продолжалось снова и снова, Дафна уже с трудом дышала и едва не рыдала. И когда она подумала, что сейчас умрет, когда собралась умолять его прекратить, ощущения изменились. Все собралось там, внизу, в одной жаркой пылающей точке. Каслфорд действовал ртом, ласкал ее языком и вытворял черт знает что с ее женской сутью.

И тогда она взмолилась — мысленно, а может быть, и вслух, она уже не понимала. Она могла только облегчать это непереносимое напряжение всхлипами, и наконец ее тело сдалось. Наступил тот самый миг, которого она так мучительно ждала. Восторг пронзил ее тело, и она ликующе закричала. Чьи-то руки отодвинули ее от спинки кровати и уложили. Жесткая сила накрыла ее тело, плечи подчинились жадному объятию. Ее медленно заполнило там, где все еще дрожало и пульсировало, и раздался еще один вскрик, и между ними не осталось никаких пустот.

Какое-то время никто не шевелился — ни он, ни она. Дафна открыла глаза. Каслфорд нависал над ней с напряженными плечами и ожесточенным лицом. Она поняла: он проверяет, не возродился л и к жизни тот ее странный страх.

Должно быть, Каслфорд увидел достаточно, а может быть, просто не мог больше ждать. Он поднял одну ногу Дафны, закинул ее себе на бедро и проник еще глубже. Заполненность исчезла, снова возникла. Сначала медленно и осторожно, потом все резче и резче. Она не возражала. У нее еще пульсировало в месте их слияния, она все еще стремилась к чему-то, и ей казалось совершенно правильным, что он находится внутри.

Когда туман рассеялся, Каслфорд, обнимавший Дафну, вспомнил, что не воспользовался презервативом, лежавшим в книге на прикроватной тумбочке.

Какая беспечность! Доктора утверждают, что это необходимо только для того, чтобы предотвращать болезни, но любой дурак знает, что они служат и другой цели. И уж сегодняшней-то ночью он был необходим сразу, по обеим причинам — из соображений безопасности и для перестраховки.

Каслфорд обдумывал этот свой промах, пытаясь понять, что он означает, и эти размышления привели его к мыслям о том, что он должен и чего не должен этой женщине. Полнота этой ответственности подавляла, но он заставил сознание пойти по этому пути, однако не успел пройти и нескольких шагов, как осознал, что, в некотором смысле, в предупреждении беременности не было необходимости. Он вдруг все понял, и эта логика поразила его точностью, а последствия — неизбежностью. Надо отдать дань умиротворенности его состояния: вероятно, оно явилось причиной того, что упомянутые последствия не показались ему в тот момент такими грозными, какими могли бы.

— Когда вернемся в город, я получу специальную лицензию, — сказал он. — Наши общие друзья, конечно, могут прийти, и твои из «Редких цветов», если хочешь, но я бы предпочел обойтись без всех этих занудливых родственников.

Дафна игриво крутила завитки у него на груди, но при этих его словах застыла намертво, словно лишилась чувств. Она не вела себя так с той первой ночи в оранжерее.

Наконец она повернула голову и странно на него посмотрела. Возможно, все дело в освещении, но Каслфорду показалось, что она раздражена.

— Я выразился необдуманно, да? Прошу прощения, Дафна. Разумеется, ты можешь пригласить твоих занудливых родственников, если хочешь. Моим там делать нечего, вот что я имел в виду.

— О чем ты говоришь?

— О нашем браке, о свадьбе. Специальные лицензии требуются именно для этого.

Дафна села и натянула на грудь простыню.

— Ты сошел с ума! Меня поимел безумец!

— Собственно, формально я тебя еще не поимел, можешь мне поверить. На этот раз я вел себя слишком вежливо, чтобы назвать это словом «поимел».