Опасность заводит

Анна кивнула, хотя он не спрашивал. Утренний город, придавленный туманной дымкой, успокаивал ее. Непогода стирала острые углы и прятала яркие краски, набрасывая на все сероватый фильтр, которому Анна была благодарна. Странно, когда жизнь замедляется и начинает терзать беспросветной рутиной, так и хочется событий с большой буквы и чтоб как в кино с резкими монтажными склейками, красивыми ракурсами и сценарными катарсисами, но стоит попасть в водоворот тех самых с большой буквы, думаешь только о том, как раньше было славно, тихо и уютно.

— Все в порядке? — спросил он неопределенно.

— Ты так нащупываешь почву?

— Я не знаю, что успело произойти за эти сутки. Не знаю, о чем могу спрашивать теперь.

Анна скосила взгляд и поймала его глаза через зеркало заднего вида. Он посмотрел как-то пронзительно и остро, и в сердце проснулась тревога. Ей нечем было бить такой взгляд.

— Это намек на то, что я выбрала сторону?

— Ты ничего не выбирала. Марк заставил тебя. Ты не могла бросить раненного.

Он был невозмутим и спокоен, будто они обсуждали дурацкий сериал или погоду. Помнишь, что учудил Марк? Неплохо он придумал, правда? Тебе еще пришлось срочно его бинтовать. И кстати из всего этого следует, что он подлец. Что-то подобное она слышала в словах Севера.

— Вы просто два сапога пара, — выдохнула она.

Север снова внимательно посмотрел на нее, отвлекшись от дороги.

— Марк не подумал, что ты была в курсе?

— В курсе чего?

— О нас со Стасом.

— А я была в курсе?

— Нет, — он качнул головой.

Но он все-таки задел ее, иногда его сдержанность становилась поперек горла.

— О Стасе я узнала за несколько минут до всего. До этого ты только пообещал вывезти меня. Хотя нет, ты сказал, что убьешь Марка. Но у вас тут это все равно, что пообещать привезти пакет молока из магазина. Черт его знает, может и забудешь на обратном пути, если напоминалку не напишешь. Или вдруг захочешь кефира.

Она говорила без злости и какой-либо издевки. Только он неосторожно, хотя кто его знает, может и специально, тронул за живое, и ей нестерпимо захотелось выговориться. Ей так надоели эти высчитывания оппонента и постоянные недомолвки.

— Из тебя дерьмовый переговорщик, Анна.

— Я думала говорить сладко. Только к черту, Север. Вы оба раните меня, и вам обоим по большому счету плевать на меня.

— Мне нет.

Его слова уже были неважны, яркая вспышка озарила все произошедшее и высветила все полутона и мотивации, все намеки. Можно очень долго прятать голову в песок, но рано или поздно разум хлестко щелкнет пальцами и заставит любоваться на реальность. Она поняла, чего он добивается.

— Хочешь я скажу правду? Именно тебе, потому что ты сильнее Марка. Ты чертов кремень.

Анна подумала, что видела Севера уязвленным лишь однажды. Его живой нерв проглянул, когда он впервые оказался перед ней на коляске. Даже раненный людьми Хотова он сохранял самообладание, и оставался все тем же… рыцарем в белых доспехах, как сказал Марк.

— Я слушаю, Анна.

— Вы два безумных эгоиста, вы не считаетесь с чужими жизнями. И вы не замечаете этого или уже привыкли не замечать. Даже со мной. Хотя почему даже? Кто я такая? Пара месяцев из вашей шестилетней истории. Пустяк, о котором вы забудете, когда, наконец, разберетесь, кто альфа.

— Это стресс. Тебя несет…

— Правда, Север? Наверное, стресс образовался, когда ты поставил меня перед ужасным выбором, а Марк полоснул по венам у меня на глазах, и ты стоял и думал, позволить ли спасти его.

— Я не хотел этого.

— А чего ты хотел? Какой ты, Север?

— Ты знаешь меня.

— Как тебя зовут на самом деле?

Он скривился, будто она ударила его.

— Я не навредил тебе, ни разу не сделал больно…

— В отличие от Марка? Ты это хочешь сказать? Только это имеет значение? Выиграть у него.

Часть ее хотела остановиться, потому что боялась сказать лишнего, и даже не Северу, а себе самой.

— Вы нашли друг друга, — бросила она. — Не появись я, вы бы отыскали другой спусковой крючок.

Он молчал, пережидая бурю. Но она явно дала ему множество поводов к размышлению.

— Вы живете в слишком жестоком мире, чтобы было иначе, — продолжила она уже спокойнее. — От того, что вы кого-то назовете любимым, ничего не поменяется. Повадки, образ мышления, опыт…

— Быть может, Анна, — его голос тоже смягчился. — Но я честно пытался не задеть тебя. Каждый раз.

Она кивнула и отвернулась, уставившись в окно.

Знают ли они вообще, что такое честно? Ведь, чтобы продолжать заниматься их делами, надо день изо дня лгать самому себе, чтобы хоть как-то оправдаться. Может Север и правда верит своим словам и легенде хорошего плохого парня. Это как инстинкт самосохранения. Только, если перемотать назад и пристально приглядеться, что могло стоять за его заботой? Искреннее чувство? Или желание завоевать и отобрать у соперника? Да, он отталкивал ее, но, в конце концов, поцеловал. Хотя лучше ее, испуганной и запутавшейся, осознавал последствия. Для нее в том числе. Марк мог убить ее за измену. Он многое мог в порыве ярости.