Опасные гастроли

Миссис Кларенс после того, как Николеньку и Васю привел домой квартальный надзиратель, мокрых и грязных, кричала, что ее брали в дом для ухода за малютками, Анютой и Сашенькой, я напомнила Варваре Петровне, что моя задача – воспитывать девиц, Марью Алексеевну и Екатерину Алексеевну, давать им уроки музыки, рисования, рукоделия и изящной словесности. С мальчиками занимались приходящие учителя, а на прогулках, так получалось, следить за ними как будто некому – никто не был за них в прямом ответе.

Эту неприятность вполне можно было предвидеть и не оставаться на лето в городе с его соблазнами, а снять дачу. Но с дачей наша добрейшая Варвара Петровна оплошала. Ей посоветовали поехать на все лето в Майоренгоф или в Дуббельн. Обе эти деревни стоят на морском берегу, в обеих устроены купания. Оставалось лишь выбрать – но вмешались наши барышни и попросились в Дуббельн. И неудивительно – там еще с тринадцатого года повадились отдыхать господа военные под тем предлогом, что будто бы морская вода врачует их раны, понастроили дач, и везти туда двух юных девиц, одной из которых пятнадцать с половиной, и она уже почитает себя невестой, а другой четырнадцать, Варвара Петровна побоялась. Мало ли случаев, когда молодой повеса смутит неопытную невинность – а кончается все чахоткой? В Майоренгофе же ее рассердило наличие длинной и смрадной канавы в полуверсте от берега, проходившей через селение и отравлявшей дачникам все удовольствие. Тут еще прибавилась третья возможность – снять, как многие рижане, хорошенький домик на Красной Двине, там был превосходный сад, но не было купания. Варвара Петровна растерялась от такого изобилия, не сделала вовремя выбора – и мы остались на лето в городе.

Дачей нам служил Верманский парк с его аллеями, клумбами, нарядными белыми скамейками. Единственно – меня несколько смущало, что его разбили на месте домов, сгоревших в двенадцатом году, когда Бонапарт двинул свою орду большею частью на Москву, но некоторое количество войска – на Санкт-Петербург через Ригу. Риги он не взял, но предместья сильно пострадали от огня, и я, глядя на молодые деревца, всякий раз думала с печалью – не растут ли они над безымянными могилами. Парк разбили в семнадцатом, сейчас на дворе тридцать первый – когда ж им было вырасти? И потому в поисках благодатной тени мы обходили все закоулки.

Я всякий раз брала с собой томик стихов, чтобы читать моим девицам вслух, а они брали корзинку с рукоделием – читать они не любили, а слушать еще соглашались. Рукоделия они тоже не любили, но тут уж Варвара Петровна следила за их успехами и жестоко карала за лень и неопрятность. Музыкой, правда, обе сестрицы занимались охотно, музыка – искусство светское, трудно надеяться на поклонников девице, которая не поет и не играет на клавикордах.

В тот день мы вышли, как говорится, со всем двором, опричь хором, и даже Варвара Петровна пошла в парк – там она уговорилась встретиться с приятельницей своей. Приятельница, также мать семейства, ждала нас в условленном месте, дети сразу же перемешались, и мы не сразу заметили пропажу мальчиков. Я, как всегда, пошла их искать, высматривая полосатые тиковые панталончики, как у матросов, и короткие синие курточки. Детей я обнаружила у ограды. Стоя на чугунной перекладине, они смотрели, что делается по ту сторону улицы.

Тут надо сказать, что парк состоял из двух частей – Большого Верманского и Малого Верманского. Их разделяла неширокая улица. Мы гуляли обычно в Большом, хотя и он своими размерами скорей достоин был имени Крошечного – для тех, кто бродил по великолепным паркам Царского Села, рижский скорее смахивал на ухоженный двор барской усадьбы средних размеров. И вот сейчас в Малом началось какое-то строительство – возводили дощатое здание. Работники только приступили к делу, но уже можно было понять, что оно будет круглым.

– Что это, мисс Бетти? – спросил старший, Вася.

– Сколько можно просить, чтобы меня не звали мисс Бетти? – отвечала я. – У меня, слава Богу, есть русское имя, которое тебе прекрасно известно.

– А почему нельзя, если вы говорите по-английски, Елизавета Ивановна?

– Потому что я русская. Вот ты же учишь латынь – и что, когда ты сможешь прочитать наизусть «Exegi monumentum», так уж и станешь древним римлянином? – спросила я.

Вася задумался – он уже пробовал читать Плутарха и кое-что знал об этом народе, но ему не понравилось, что Юлий Цезарь и Брут носили какие-то складчатые простыни, не стесняясь появляться в них на людях, а не яркие мундиры наподобие гусарских.

– Это будет дом? А почему в парке? А какие будут окна? – Николенька, очевидно, решил, что у круглого сооружения и окошки должны быть соответствующие, не говоря уж о дверях.

– Знаете, дети, похоже, что там строят цирк, вроде того, что в столице на Фонтанке, – ответила я мальчикам, но не сразу, а вспомнив недавний разговор в гостиной.