Опасные игры

– Вы совершаете огромную ошибку, – сказала Мэгги низким и грубым от отвращения голосом. И прежде чем кто-то успел что-либо сказать, она стремглав бросилась из библиотеки. Фрэнк видел, что она в бешенстве, – кулаки сжаты, плечи напряжены.

Он вздохнул. Мэгги всегда терпеть не могла невысокие моральные устои, которые, очевидно, правили бал в большинстве властных структур. Его тоже покоробила нынешняя ситуация, более страшная, чем какая-либо прежде: гнусный ублюдок решил рисковать жизнью дочери ради саморекламы. Но Фрэнк достаточно проработал в Вашингтоне и увидел достаточно лживых политиков, чтобы смириться с этим и научиться быть гибким.

Мэгги же никогда не пыталась быть гибкой. Она использовала всяческие ухищрения и ложь до тех пор, пока это работало, но, когда ее карты были биты, она шла напролом. Особенно когда на кону было спасение чьей-то жизни.

Боже, она была лучшей – невероятный талант. Он понял это, когда в первый раз увидел ее в Куантико – она отрабатывала сценарий с похищением, который он сконструировал специально, чтобы выявить новобранцев, не выдерживающих повышенного давления во время переговоров. Мэгги обладала мощной комбинацией отменной интуиции и крепких нервов, что было редкостью не только среди новобранцев, но и среди опытных агентов.

В последний момент некоторые новобранцы паниковали. Остальные могли держать себя в руках всего несколько часов или не были в состоянии правильно ввести в заблуждение, и ложь сквозила в их голосе, уничтожая всякую связь с преступником. А у некоторых просто не было инстинктов – где надавить, где отступить, когда надо торговаться, когда менять игру, стоит ли показывать свою силу или понимание.

В конце упражнения Мэгги была единственной, кто действительно справился. Тоненькая девчушка со светлым кудрявым нимбом волос и серьезными, широко открытыми голубыми глазами. Она никогда не ломалась. Даже в тот раз, когда отправила фейковый спецназ и они отрапортовали, что оба новобранца, играющих жертву и похитителя, мертвы.

После занятия он подошел к ней на лестнице и представился.

– Вы были очень хороши там. – Кажется, так он ей сказал тогда.

И он никогда не забудет, что она ответила, вздернув подбородок вверх:

– Я сделала все правильно в симуляции, но в реальной жизни они тоже оба были бы мертвы.

– Малыш, – сказал он мягко, – это издержки профессии.

Это был первый урок, который должен был усвоить каждый новобранец. И самый важный.

Она глубоко вздохнула и сказала:

– Я знаю.

Через несколько дней Фрэнк заглянул в ее досье и понял, насколько непосредственно она это знала… и что она была из тех выживших, что продолжают восставать из пепла, и неважно, сколько раз они сгорали.

Сегодня он видел проблески жизни, искры старой Мэгги – как она бросила телефон этого Грейсона, какое ледяное отвращение слышалось в ее голосе, когда она спорила с сенатором. Это воодушевило его больше, чем все, что он видел за те два года, пока ее не было в Бюро. Он приглядывал за Мэгги, конечно, но на долгое время ему показалось, что потеря девочки в «Шервудских Холмах» навсегда ее сломила.

Но сейчас она снова была здесь, снова в игре, и с такой свирепостью, которую Фрэнк видел только у агентов-женщин. Они работали лучше, потому что их интуиция не была затуманена мачизмом и потому что им больше нужно было доказывать.

А Мэгги всегда больше всех нужно было доказывать самой себе – и это делало ее работу просто блестящей. Она жаждала быть лучшей и никогда не удовлетворялась достигнутым.

Лучше, чем кто-либо из них, она знала, какие ставки в этой игре.

– Фрэнк, можно нам несколько минут? – спросил сенатор Фибс, прервав размышления Фрэнка.

Фрэнк вздохнул.

– Сенатор, на вашем месте я бы послушал экспертов в этом деле.

Фибс взглянул на него:

– Решение принято, Фрэнк.

Фрэнк закусил язык. Он не был глупым – он видел, что здесь что-то нечисто. Но так же ясно он видел, что не сможет ничего выудить из этого парня.

А вот Мэгги…

– Я буду снаружи, – сказал он. Когда Фрэнк закрывал дверь в кабинет, он увидел, что Грейсон наклонился к сенатору, видимо, объясняя, какие позы лучше всего смотрятся в камере.

Фрэнк фыркнул и уселся в кресло, частично скрытое от глаз гигантским папоротником в искусном медном горшке, в углу, откуда открывался обзор на лестницу.

Едва он успел сесть, как увидел Мэгги, спускавшуюся с лестницы, а следом за ней – Джейка О’Коннора.

– Нам надо это обсудить, – сказал ей Джейк.

– Я отлично справлюсь сама, – ответила Мэгги. – Мне не нужна охрана.

– Думаю, нужна, раз у тебя есть привычка уезжать без подкрепления, – выпалил он в ответ.

Мэгги закатила глаза.

– Ты просто злишься, потому что я опередила тебя прошлой ночью.

– Меня остановили, иначе я бы успел.

Мэгги фыркнула:

– Черта с два. Я большая девочка, О’Коннор. И могу позаботиться о себе сама.

– Хочешь быть одиноким волком, Златовласка?

– Я говорила тебе не называть меня так! – прикрикнула Мэгги.

Фрэнк увидел, что О’Коннор улыбнулся и его глаза засветились.

– Извини, я забыл.

Фрэнк видел улыбку в глазах Мэгги, хоть она и не проявлялась на ее лице.

– Тренируй память, – сказала она.