Опасные клятвы (ЛП)

Николай на мгновение смотрит так, будто все равно готов напасть на меня. Он оглядывает количество нацеленных на него пистолетов, как бы взвешивая варианты, и его плечи слегка опускаются. Он привел с собой силы, но их недостаточно, чтобы противостоять моим. Не тогда, когда часть его охраны находится под моей охраной, тоже на грани гибели, если Николай плохо справится с этим. И я думаю, он это знает. Жизнь его сестры тоже висит на волоске. Я вижу, как он взвешивает все это, а потом кивает, его лицо складывается в сердитые, суровые черты.

— Поговорим, — говорит он наконец. — Но разговор закончится кровью, Макнил. От того, как ты с этим справишься, будет зависеть, чьей.

— Смелое заявление от человека, чья истончающаяся сила частично находится под моим контролем и жизнь его сестры в моих руках. — Я предлагаю ему идти первым, к двери через коридор, и он неохотно соглашается.

Когда мы оказываемся внутри, я иду к бару в дальнем конце. Мне очень нужно выпить после сцены, которая только что разыгралась в кабинете.

Наказание Марики разорвало мне сердце, я сломал ее таким образом, и в то же время удовлетворил все мои мстительные фантазии с того момента, как я понял, что Финн ничуть не ошибся в том, что увидел. Никогда в жизни я не чувствовала себя таким разорванным на две части, так ужасался сам себе и был полон праведного гнева одновременно. Я чувствовал себя оправданным с каждым ударом кожи, с каждым толчком в ее тело и одновременно больным от того, что я с ней делаю.

Я все еще хочу смерти Адрика, и он будет мертв. Он находится под особой охраной, и я запланировал для него медленную смерть, когда закончу здесь. Остальная охрана, которую прислал Николай, и судьба Марики все еще висят на волоске.

Я не знаю, что с ней делать. Не знаю с того самого момента, как обнаружил ее ложь. Я не знаю, как я могу продолжать такой брак. После того как ложь о контрацепции раскрылась, я все равно мог бы иметь от нее детей, независимо от того, как она к этому относится. Она все еще может исполнять свой долг жены, соединяя мир между нашими семьями и давая мне наследника, в котором я нуждаюсь. Я знаю, что после сегодняшнего дня у меня все еще может получиться, после ее лжи меня не тошнит так сильно, и я все еще могу ее трахать.

Но я чувствую, что принуждение к ней разрушит мою душу. И дело даже не в том, что секс будет вынужденным, Марика не может скрыть своего желания ко мне, независимо от обстоятельств, она доказала это сегодня. Но есть разница между желанием ее тела и желанием ее сердца, а я знаю, каково это, когда я ей не безразличен. Когда она действительно хочет меня. Я уничтожу ее тем, что сделаю с ней, и это разорвет меня на части… потому что я люблю ее.

Часть меня все еще любит ее, даже зная, как она лгала мне. Даже зная, что она замышляла мою смерть. Или, по крайней мере, соучаствовала в этом. И я намерен выяснить, насколько.

— Я хочу получить твою голову на гребаном блюде, — рычит Николай, когда я отворачиваюсь от бара со стаканом виски, прежде чем предложить ему выпить или сесть. — Ты уже достаточно сделал с женщинами Васильевых. Сначала моя мать, а теперь то, что ты сделал с моей сестрой сегодня...

— Марика сама себя в это втянула… подожди, что? — Я растерянно моргаю. — Твоя мать?

Я начинаю смеяться. Я не могу сдержаться. Невозможно поверить в то, что сделал Николай, и я не знаю, как Марика сможет простить его за это, если он втянул ее в это, основываясь на этой чепухе.

— Ты хочешь сказать, что считаешь эти гребаные слухи правдой, и все равно заставил свою сестру выйти за меня замуж?

Лицо Николая бледно от ярости, скулы выделяются красным, когда он смотрит на меня.

— Мой отец показал мне записи в дневнике, — презрительно говорит он. — Он рассказал мне, что произошло, что вы двое делали вместе. Моя мать была убита из-за вашей интрижки. Теперь я буду следить за тем, чтобы ты не убил мою сестру за ту же ошибку...

— Тебе лгали, — говорю я ему категорично. — Твой отец манипулировал тобой, так же как ты, очевидно, манипулировал Марикой. Вы, Васильевские мужчины, все одинаковы, и я начинаю жалеть, что женился на ней, а не просто убил вас и не дал больше вашей грязной родословной запятнать эту землю.

Николай делает неглубокий вдох.

— Ты лживое дерьмо, Макнил, и я...

— Твой отец пытался подставить меня. Он послал твою мать соблазнить меня, чтобы устроить точно такое же дерьмо, в которое вляпался ты, подставив Марику. — Я снова смеюсь, не в силах сдержаться. — Это как гребаное проклятие! Вы, гребаные Васильевские мужики, используете своих женщин, чтобы подорвать меня, и на этот раз это почти сработало, потому что, по крайней мере, у тебя хватило ума не посылать чертову замужнюю женщину соблазнять меня.

— Тео Макнил, — медленно произносит Николай, сузив глаза. — Мне нужно, чтобы ты четко сказал, о чем, блядь, ты говоришь, иначе я рискую, что твои люди пристрелят меня, и скажу своим открыть огонь в этой комнате, чтобы я хотя бы знал, что твой гребаный труп упадет на этот пол к тому времени, как это сделает мой.