Опасные клятвы (ЛП)

Я закатываю глаза на это, но он, конечно, прав. У меня нет ничего не дизайнерского. Я не чувствую себя виноватой за это – это одно из немногих удовольствий в жизни, в которой я родилась, и которое я могу свободно себе позволить.

— Что касается меня, — говорю я ему, делая глоток вина, которое оказалось таким же вкусным, как я и ожидала, — поскольку мужчины в моей жизни имеют все эти ожидания относительно того, какой я должна быть, за кого должна выйти замуж и что должна делать, то самое меньшее, что я могу иметь, это возможность тратить их деньги, пока я это делаю.

Тео смеется, пересекая пространство между нами. Его рука опускается на мою талию, поворачивая меня так, что я оказываюсь спиной к столешнице, и он наклоняется ко мне, фактически прижимая меня к себе, когда его взгляд падает на мой рот.

— Завтра я с радостью дам тебе свою кредитную карту с неограниченными возможностями, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы провести губами по моим губам, на его губах остался привкус вина. — Ты сможешь тратить в Дублине все, покупая что душе угодно, пока я буду на совещании, разбираться со стариками и их старыми устоями.

— А разве ты не старик? — Дразняще спрашиваю я, протягивая руку, чтобы провести пальцами по его русым волосам в искренне ласковом жесте, который я слишком поздно осознаю. —Мне так сказали. Что я выхожу замуж за старого, дряхлого...

Тео рычит во все горло, его свободная рука скользит вокруг, чтобы сжать мою задницу через узкие джинсы.

— Если бы утка в духовке не сгорела, я бы водрузил тебя на эту столешницу и показал, насколько я дряхлый.

— Только не утка, — невинно шепчу я, и он сужает глаза и крадет еще один поцелуй. Его язык скользит по моей нижней губе, а затем проникает в рот и сливается с моим, вино и слабый привкус трав наполняют мои чувства, а его бедра упираются в мои.

— Господи, женщина, — ругается он под нос, покусывая мою нижнюю губу, и с сожалением отстраняется, когда рядом с плитой что-то звякает. Он берет мою руку и просовывает ее между нами, чтобы я могла почувствовать твердый гребень его члена сквозь ткань брюк. — Не думаю, что кто-то так сильно и часто заводил меня с тех пор, как... — Он испустил долгий вздох, отстраняясь, и покачал головой. — Может быть, никогда. Если так, то я этого не помню.

— Видишь? — Я улыбаюсь ему. — Старик.

Тео сужает глаза, и очередной смех срывается с моих губ прежде, чем я успеваю его остановить. На мгновение я не понимаю, насколько я счастлива, пока он не отворачивается, и осознание не возвращается.

Мы не были вместе достаточно долго, чтобы понять, будет ли это длиться вечно, есть ли у этого реальная основа, помимо той, которую нам пришлось создать, но, по крайней мере, из того, что я могу видеть, мы с Тео работаем вместе. Он хочет меня, а я хочу его, я не могу притворяться иначе, если только не хочу лгать и себе, а я не вижу в этом смысла. Кажется, мы смеемся друг над другом. Он нежен со мной, осторожен, но так, что я чувствую себя ценной, а не обделенной. А его преданность своей семье...

Я поджимаю губы, стоя с бокалом вина в руке и наблюдая за тем, как Тео достает из духовки керамическую сковороду с хрустящей птицей, наполняя комнату ароматом, достойным любого пятизвездочного ресторана. Меня снова и снова поражает осознание того, за какого мужчину я вышла замуж. И что я могла бы иметь, если бы все было иначе.

Тео ценит прошлое своей семьи. Он ценит их тяжелый труд и преданность, то, что потребовалось, чтобы привести его к тому состоянию, в котором он сейчас находится, и он проявит такую же преданность своей собственной семье, когда придет время. Вот почему он относится ко мне так, как относится, почему он так нежен и терпелив со мной, почему он обращается со мной так, будто я ценна - потому что для него я такая и есть. Я - его жена, его семья, которая, как он верит, даст ему собственную семью, следующее поколение Макнил, чтобы продолжить наследие, которое, очевидно, так много для него значит.

От нахлынувших эмоций я задыхаюсь, глаза стекленеют от слез. Я не успеваю спрятать их, как Тео ставит сковороду на плиту, достает овощи и смотрит на меня. Добродушное выражение на его лице исчезает, сменяясь озабоченностью, он снимает рукавицы и быстро подходит ко мне, его пальцы слегка касаются моей челюсти, когда он подносит мое лицо к своему.

— Что случилось, Марика? — Мягко спрашивает он, и я понимаю, как мне нравится, как он произносит мое имя. С его акцентом оно звучит по-другому, и я с трудом сглатываю, стараясь не разрыдаться.

Я не могу отделаться от ощущения, что все, что я делаю, неправильно. И это заставляет меня разрываться между братом, мужем и любовником. Это также означает, что я должна солгать Тео, потому что, если я скажу ему правду прямо сейчас, я не представляю, что произойдет. Я не могу сделать подобный выбор в момент столь сильных эмоций.