Опасные клятвы

— Ты пытаешься стать ходячим тропом для романтических романов? — Спрашиваю я, покусывая его нижнюю губу, когда он целует меня еще раз, и Тео усмехается.

— Я пытаюсь сделать со своей женой то, чего никогда раньше не делал. — Его рука ложится на мою обнаженную грудь, прижимая меня обратно к меху. — Я никогда не уделял время подобным вещам. Я бы, наверное, сказал, что это чепуха, если бы мне такое пришло в голову. Но сейчас… — Он жадно смотрит на меня, его пальцы перебирают мои груди. — Я хочу не торопиться с тобой, Марика. Я хочу делать все те глупые, романтические вещи, которые с любой другой женщиной я считал бы глупыми. Это глупо, — добавляет он, доставая десерт, чтобы провести еще теплым шоколадом по моим соскам, и я задыхаюсь от этого ощущения. — Но после той жизни, которую я прожил, я обнаружил, что небольшая романтическая глупость значит для меня больше, чем я предполагал.

Когда он приникает ртом к моей груди, всасывая сосок, а его зубы и язык скользят по моей напрягшейся чувствительной плоти, я погружаю руки в его волосы. Спина выгибается дугой, и я отдаюсь ощущениям, понимая, насколько усложняю себе задачу, и обнаруживая, что мне вдруг становится все равно. Я хочу его, и все в этой ночи было идеально.

Когда он сказал, что превращает командировку в медовый месяц, я подумала, что это повод убить двух зайцев одним выстрелом. Что меня оставят одну на большую часть поездки, что это будет номинальный медовый месяц, чтобы Тео не жаловался на то, что у меня его не было, впрочем, я бы и так его провела, но он не должен был этого знать. Но я почти ни слова не слышала о его делах здесь, кроме того, что он сказал мне, что именно этим он будет заниматься завтра, пока я исследую Дублин. Похоже, для Тео медовый месяц важнее бизнеса.

Особенно сейчас, когда он слизывает сладость с моей плоти, повторяя это с другой стороны, а затем проводит губами по плоскому животу, спускаясь к ложбинке между бедрами. Его руки скользят по внутренней стороне моих бедер, раздвигая меня в стороны, пока он слегка покусывает мои бедра, и поднимаются вверх, чтобы провести пальцами по кружеву моих трусиков. Они шикарнее, чем все, что я обычно ношу: кружево кремового цвета в тон бюстгальтеру с атласной лентой, проходящей через весь верх, и маленьким бархатным бантиком на макушке.

— Мне нравятся эти. — Его голос глубокий и хриплый. — Я не хочу их портить, но я хочу сам снять их с тебя…

Его руки лежат на моих бедрах, его рот ласкает кружево, а зубы захватывают его край у одного бедра, проводя по моей коже. Я не могу сдержать стон, который вырывается у меня, мое тело напрягается от потребности, когда он повторяет то же движение с другой стороны, пропуская свой рот между моих бедер, чтобы провести им по кружеву. Я точно знаю, насколько оно мокрое, и то, как он вдыхает мой аромат, заставляет все мое тело вспыхивать от смущения и возбуждения одновременно.

— Мне нравится, какой чертовски мокрой ты становишься для меня, девочка, — пробормотал он. — Мне нравится знать, что, когда я просуну пальцы в твою сладкую киску, ты будешь вся скользкая и горячая для меня, жаждущая моего члена. — Его зубы снова зацепились за кружево, сдвигая его ниже. — Я думаю о том, как ты хороша на вкус. Как мне не терпится слизать всю эту влагу, чтобы она была на моем языке, на моих губах, по всему моему гребаному лицу.

— Тео… — Я стону его имя, извиваясь на мягком ковре, пока он спускает трусики с моих бедер, явно намеренно затягивая это. — Тео, пожалуйста…

— Пожалуйста, что, девочка? — Его лицо пылает злым жаром, когда он поднимает взгляд с того места, где избавлял меня от последней одежды. — Я хочу, чтобы ты сказала мне, чего ты хочешь.

— Твой рот… — шепчу я, впиваясь зубами в нижнюю губу. Я чувствую вкус вина и сахара, и понимаю, что больше никогда не буду смотреть на шоколадный десерт так же, как раньше.

— Где мой рот? — Нажимает он, проводя губами по внутренней стороне моего колена. — Здесь?

Я знаю, что он делает, и что-то в этом возбуждает в тысячу раз сильнее, чем если бы он требовал от меня всего с первой ночи. Он был нежен и медлителен со мной, не доминировал и не требовал слишком многого, а теперь, мало-помалу, он показывает мне, чего он хочет. Что его возбуждает. Понятно, что ему нравится быть главным, его возбуждают такие вещи, как то, что я стою на коленях или вытираю его сперму с члена, и то, что я прошу его съесть мою киску, для него эротично. Но он приобщает меня к этому постепенно, а не заставляет делать все то, что он хочет в постели.

Это заставляет меня хотеть угодить ему.

— Не здесь, — шепчу я, откидывая голову назад. — Тео…

— Скажи это, девочка. — Его губы скользят чуть выше, к внутренней стороне моего бедра. — Дай мне знать, где ты хочешь видеть мой рот. Что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой.

— Я хочу твой язык…

— Где? — Его голос густой, акцент огрубел. — Я буду ублажать тебя, пока ты не закричишь, девочка, только попроси меня об этом.