Опасные красавицы. На что способны блондинки

Дик, в чистой одежде, с влажными волосами, зачесанными назад, со вменяемым выражением лица, спокойно зашел и, помявшись, двинулся к буфету в поисках виски.

— Я не хочу, чтобы ты пил, — мягко сказал Сент из-за своей газеты.

— Уже налито.

Как будто Ларри не знал!

— Ну ладно, тогда выпей. Но на этом — все. Ты мне нужен с ясной головой, в кои-то веки. А теперь иди сюда и садись.

Сент аккуратно сложил газету, отложил ее в сторону и смерил парня стеклянным взглядом:

— Думаю, ты обязан дать мне какое-то объяснение, а? Уже не говоря о твоем собственном поведении, которое было жалким, я разрешил тебе временно попользоваться этой квартирой не для того, чтобы ты портил мебель, поливая ее шампанским. Я не знаю, кто была эта женщина, и не желаю знать, но…

— Не знаешь? — выкрикнул парень. — Не знаешь? — повторил он яростно.

— Спокойно, Дик. Я дал тебе время. Очевидно, недостаточно. Ты перевозбудился. Вероятно, ты болен. Как насчет нескольких дней в клинике? Легкая наркотическая терапия.

— Я скажу тебе. — Дик отвечал уже спокойнее. — Тебе не мешает узнать. Так что я скажу тебе, кто она такая.

— Пиано, Дик, пиано. Все еще слишком горячишься. Если у тебя был какой-то интересный опыт, непременно расскажи мне, и, если он оправдает твое варварское поведение, тем лучше. Ты найдешь у меня понимание.

Дик взял большой стакан с виски и кубиками льда. Ложная зрелость придавала ему нарочито многоопытный и хладнокровный вид, комичное подражание сентовской манере держать стакан и пить из него.

— Она — жена комиссара Ван дер Валька. Или, точнее, вдова.

Сент сделал резкое движение. Он выбрался из кресла, подошел к окну, выглянул наружу, повозился со шторой, которая висела не вполне ровно, вернулся, взял свою выпивку, пригубил, присел на подлокотник кресла и сказал:

— Однако. Ты пригласил ее сюда?

— Она позвонила в дверь. И представь себе — спросила тебя.

— Однако. Так-так-так-так. А дальше? Что потом? Она воззвала к лучшей стороне твоей натуры?

— Послушай, хватит язвить, это не поможет. Говорю тебе, она все знает.

— Так это ты налил ей бокал шампанского?

— Идиотизм какой-то. Я принял ее за твою подругу. Любой бы принял — неужели ты не понимаешь? Она спросила, где ты.

— Понятно. — К Сенту возвращалось самообладание. — Продолжай.

— И вот я, из вежливости конечно же, пригласил ее зайти, выпить и сказал, что не знаю, когда ты вернешься. И тогда она произнесла: «Кто из вас его убил?» Прямо вот так. И если ты не можешь понять, почему я пролил выпивку…

— И ты ей сказал. Я надеюсь, с некоторой степенью точности.

Лицо парня внезапно исказилось подобно расколотому стеклу.

— Я не знаю, что я сказал. То есть я сказал, что это чушь; я не могу вспомнить, какие именно слова я употребил.

Сент медленно поставил свой стакан и сказал мягко, педантично:

— Боюсь, Дик, у тебя будет причина пожалеть об этом.

Парень еще раз судорожно глотнул виски и стукнул стаканом с таким видом, как будто принял какое-то решение.

— Кажется, у тебя тоже.

— Это вопрос спорный, не так ли?

Дик покачал головой:

— Не выйдет, Ларри. У меня было время все это обдумать. Что бы я ни сказал, а я не претендую на то, что мои слова прозвучали очень убедительно, это было известно ранее.

— Что было известно заранее и на какой фактической основе строятся твои умозаключения?

— Сегодня в магазине побывали два человека — порознь, я хочу сказать, с интервалом в два часа. Обычные мужчина и женщина. Оба — под тем или иным предлогом — упоминали об этом типе… ну, ты понимаешь… очень небрежно, как бы между прочим. Мужчина представился одним из художников, хотел одолжить картину. Он сказал, что был у Папенхейма. Ну, я подумал, что с ним что-то нечисто, и позвонил Папенхейму, который никогда его в глаза не видел. Этот тип спросил о тебе, просил передать привет. А потом женщина, одна из этих торговок, с кучей денег и вульгарным произношением — она посмотрела мебель, долго распространялась насчет того, что… ну, ты знаешь. Сказала, что отец полицейского был столяром или что-то в этом роде. Я размышлял над этим, собирался рассказать тебе при встрече — и тут появилась она. Это вовсе не совпадение.

Сент — редкая вещь для него — помешивал вторую порцию виски. Он повернулся и медленно проговорил:

— И ты, как я полагаю, не сумел разглядеть, что это был чистейшей воды блеф, и начал краснеть, и заикаться, и падать на колени, в каковом состоянии я тебя и застал. Не сумел разглядеть, что это был самый старый, избитый, самый затасканный полицейский трюк на свете.

— Они были не из полиции.

— Ты действительно никогда о этом трюке не слышал? Так он состоит в том, что тебя хватают и торжественно объявляют: все известно, ибо такой-то и такой-то раскололись подчистую?

— Она ничего подобного не говорила. Говорю тебе, она просто знала.