Опасные красавицы. На что способны блондинки

— Разумеется, нет, — возмутилась она, но внезапно разгадала его маленькую хитрость и возмутилась еще больше: — У меня тоже не было любовников.

— Я предупреждал вас, что буду задавать нескромные, даже грубые вопросы.

— Верно. Прошу прощения. — Настраиваясь на полную откровенность.

— Видимо, вы были его любовницей до того, как он женился на вас?

Она не нахмурилась, но тщательно обдумывала его вопрос.

— Ну… я была его секретаршей… как бы вам объяснить? Он не имел любовниц: это было бы чрезвычайно безнравственно.

Внезапно он догадался:

— Он просто на них женился?

К их общему удивлению, они рассмеялись, но смех выражал обоюдное восхищение Мартинесом.

— Да, пожалуй, я вынуждена это признать. И… и… вы все равно узнаете… должна признаться, что я была его пятой женой. Такие тупицы… только пользовались им… Они хоть пытались его понять?

— Сколько вы были женаты?

— Семь лет. — С гордостью. Уже достижение.

Ван дер Вальк начинал чувствовать симпатию к Мартинесу, который оказался обаятельным старым мошенником. Выходит, их убивают — обаятельных старых мошенников?

— Он не был честным?

Она ответила не задумываясь:

— Он… он умер, бедняжка Вадер — поэтому думаю, я могу забыть о… о родственных чувствах и всяких уловках — теперь это уже не имеет смысла. Но на ваш вопрос нельзя ответить односложно: полагаю, да, вы бы назвали его бесчестным, но в то же время он был честным.

— Нравственный и безнравственный одновременно.

— У него были высокие принципы, и он скорее бы умер, чем переступил через них. — К теплоте в ее голосе добавился холодный оттенок, словно женщину покоробил его снисходительный тон.

— Как, например, жениться на своих любовницах?

На мгновение серьезное выражение слетело с ее лица, и она коротко рассмеялась, словно спичка, которая шипит, прежде чем вспыхнуть пламенем.

— Все не так просто, — сурово ответила она, и теперь пришла его очередь смеяться, потому что да, и так ясно, что все непросто.

— Кто такие девочки? — неожиданно задал он вопрос.

— Почему вы спрашиваете? — Женщина в изумлении приподняла бровь.

— Я сидел рядом с ним в машине «Скорой помощи». Он был еще жив несколько минут. Он сказал, вернее, выдохнул: «Девочки» — два раза, и — все.

— Последняя попытка держать все в своих руках. — Она заплакала, но без всхлипываний; слезы тихо ползли по щекам, не внося в ее душу смятения. Она даже стала немного спокойнее, потому что перестала напрягаться. — Он очень любил жизнь: я не знаю ни одного человека, которого… так сложно было бы убить. — Она отрешенно смотрела поверх головы Ван дер Валька. — Он часто болел — каждую зиму бронхит и пневмония, — но обладал невероятной способностью к восстановлению. Знаете, с ним было очень весело… Девочки; они живут на Белгрейв-сквер.

— Это в Лондоне?

— Да, в Лондоне есть площадь с таким названием, но та, о которой я говорю, находится в Дублине. Однажды я сама там жила, — добавила она с ностальгией в голосе. Еще один маленький сюрприз от Мартинеса.

— Так что все-таки подразумевается под этими «девочками»?

— Его дочери — их у него три.

— И все они живут там — нечто вроде колонии Мартинесов?

Ее, казалось, поразила сама мысль и его несерьезное отношение, словно она никогда не думала об этом в подобном ключе.

— Ну, они связаны семейными узами — сильным чувством привязанности. Все три замужние, примерно моего возраста; в каком-то роде мы были как сестры… — Женщина резко умолкла, и он не мог понять: то ли она смутилась, то ли затруднялась объяснить их сложные отношения.

— Мадам, вы до сих пор не задали мне один вопрос, что немного удивляет меня, поэтому я задам его сам.

— Какой вопрос? — недоуменно переспросила она.

— Кто его убил?

Его слова выбили ее из седла: она покраснела и растерялась, как будто забыла про самый главный вопрос — так чувствует себя человек, набравший в магазине полную сумку продуктов и вдруг обнаруживший, что забыл кошелек.

— Я просто не знаю. — Торопясь ответить. — Ни малейшего понятия; я просто не могу понять.

От ее самообладания не осталось и следа; она начала путаться в словах.

— Я даже не могу предположить за что, — лепетала она. — То есть, я думаю, у него могли быть враги, в смысле — люди, которые его не любили или завидовали ему… Но я не понимаю… я хочу сказать, ведь за это не убивают. Я плохо выражаю свои мысли: он мог быть саркастичным, насмешливым, иногда суровым, даже жестоким — но я только это имела в виду. Смертельных врагов… — никак не могла подобрать нужное слово, — так вот, смертельных врагов у него не было.

— И разумеется, вы сами его нг убивали.

Типично полицейское замечание, сделанное вежливым тоном, будто он в шутку предполагает, что да, она это сделала и ему все об этом известно.

Она вновь обрела самообладание и вежливо улыбнулась: