Опасные мысли. Мемуары из русской жизни

Чтобы оценить идиотизм идеологических страстей, полезно понять, что ни одна из двух противоположных концепций цивилизации, назовем их условно «социалистической» и «капиталистической», не может быть обоснована логически. Обе они покоятся лишь на вере, и поэтому обе, увы, никогда не умрут. Так что где-нибудь через сотню-другую лет может снова возникнуть жутковатая проблема сосуществования двух непримиримых систем, скажем, капиталистической демократической России и социалистической тоталитарной Америки. Потому что сегодня в Америке можно встретить больше идеологических защитников социализма, чем в России, хотя и там их пока мало.

Рассмотрим эти две мировые концепции в их, так сказать, идеальном виде, позабыв на время об органически сопутствующих им эксцессах. В социалистической идее по существу предположено, хотя ясно не говорится, что природные ресурсы и возможности интеллекта ограничены. В таком случае на первый план выступает задача оптимального потребления и распределения ресурсов. Это надо делать на централизованной плановой основе, потому что при постоянстве ресурсов улучшение жизни одних связано с ухудшением жизни других и нельзя давать людям свободы улучшать свою жизнь самовольно, нарушая баланс. Изобретение новых потребностей, улучшающих жизнь за счет ресурсов, необходимо в такой системе ограничить. Заметьте, что система согласована сама с собой: когда изобретательство ограничено, то и ресурсы остаются ограниченными, потому что, чтобы найти существенно новый ресурс, скажем, энергетический, нужно пойти на риск может быть огромных затрат — при не определенном заранее результате. Такая авантюра в системе, не рассчитанной на риск, может разбалансировать всю экономику. Но если ресурсы и в самом деле остаются ограниченными, то получается как бы, что исходная гипотеза была верной. Система автоматически сама поддерживает свою «правоту», хотя доказать принципиальную ограниченность наших ресурсов никак невозможно.

В капиталистической идее заложена (тоже в скрытом виде) прямо противоположная гипотеза, что возможности природы и интеллекта неограниченны. Поэтому улучшение жизни одних не обязательно означает ее ухудшение у других: может произойти просто открытие новых ресурсов и тогда выигрывают все. Это система не просто потребления, как ее часто представляют, а и творчества, без которого потребление не могло бы улучшаться качественно. Ясно, что индивидуальные свободы и стимулы всех видов играют здесь ключевую роль. Это, конечно, рискованная система, она кажется даже неэкономной, но — удивительное дело — результаты современных индустриальных демократий пока что превосходят все ожидания, в том числе и по экономичности. И так как продолжают открываться все новые и новые ресурсы, то эта система тоже автоматически поддерживает свою «правоту», хотя нельзя доказать, что такому везенью не будет конца.

Так что внутри обеих систем практика не является критерием истины. Критерием «истины» оказывается здесь лишь чувство удовлетворенности или неудовлетворенности граждан, которое, увы, подвержено изменениям. Объективным критерием может быть лишь сравнение двух систем, развивающихся одновременно при сходных исторических и прочих условиях. Это, скажем, Восточная и Западная Германии. Сравнение говорит, безусловно, в пользу западной демократии.

Трудности объединения ФРГ и ГДР показывают, кроме того, насколько принципиальны различия двух цивилизаций, насколько труден переход от одной к другой, если развитие обеих зашло слишком далеко. Возникает тогда вопрос: если трудно, то зачем?

Но это сегодня риторический вопрос, так как коммунистическая цивилизация двадцатого века развалилась, не выдержав конкуренции с демократической цивилизацией, которую, к несчастью для коммунизма, ему не удалось вовремя уничтожить силой.

Замечу для русских националистов (которые в мирном варианте имеют такое же право на существование, как и любые другие националисты), что западные демократии сохранили значительно лучше свои национальные традиции, культурные различия, и даже — с помощью высших технологий, демократического давления и больших затрат — свою среду обитания, чем народы советские. Я видел это всюду, где бывал, — от Германии до Японии. России, лежащей как раз между Германией и Японией, отнюдь не стыдно воспользоваться их результатами и пойти по проторенной дороге, тем более что она уже шла по ней до 1917 года.