Опасные пассажиры поезда 123

Когда они встретились на следующий день, Диди приступила к его идеологическому образованию. А на бедующей неделе она пустила его в свою квартиру и в свою постель. Ему пришлось проявить некоторую изворотливость, чтобы она не заметила его револьвера. Однако через несколько дней он расслабился: сунул пушку за пояс брюк, когда одевался.

– Что это?!

– Это? Знаешь, может, ты подумаешь, что я псих, но как-то раз меня ограбили на улице – это было чертовски неприятно…

В ужасе она тыкала пальцем в его короткоствольный револьвер 38-го калибра:

– Зачем тебе такая пушка? Такие пушки только полицейские свиньи носят!

Быть может, следовало и дальше морочить ей голову, но он больше не мог ей врать.

– Я… Видишь ли, Диди… В общем, так получилось, что я и есть эта самая полицейская свинья…

В ту же секунду она энергично двинула его в зубы, так что он от неожиданности едва устоял на ногах, а потом бросилась на постель и зарыдала, как самая обыкновенная девочка из хорошей семьи. Последовали упреки, подозрения, признания и клятвы в вечной любви, и в конце концов они решили не разрывать отношений. А Диди к тому же дала тайный обет – хотя долго хранить тайны она не умела, – она приложит все усилия, чтобы наставить полицейскую свинью на путь истинный.

Лонгмэн

Лонгмэн никак не мог взять в толк, зачем нужна такая точность? Зачем требовать, чтобы деньги доставили с точностью до минуты. И он с самого начала резко возражал против убийства пассажиров за просрочку.

– Наши угрозы должны быть правдоподобными, – убеждал его Райдер. – В ту секунду, когда они поймут, что мы не приведем угрозу в исполнение, нам крышка. Мы установим жесткие сроки, потом убьем одного или двоих – и докажем, что нас надо принимать всерьез.

Все это звучало логично, но от этого не становилось менее ужасным. Временами Лонгмэну казалось, что Райдер – это машина, полностью лишенная страстей и эмоций. Однако он не всегда кидался в крайности. Например, в вопросе о размере выкупа он оказался более сдержанным, чем сам Лонгмэн, который настаивал, что требовать нужно пять миллионов, не меньше.

– Слишком много, – возражал Райдер. – Они могут не согласиться. А миллион – это сумма, которую обычный человек в состоянии себе представить, понять, допустить.

– Все это пустые догадки. Ты же не знаешь наверняка – а вдруг они заплатили бы? Получится, что мы упустили неслабый куш.

Райдер одобрительно улыбнулся – для Лонгмэна это был настоящий подарок, – но остался непреклонен:

– Не надо лишнего риска. Ты и так выйдешь из туннеля с четырьмя сотнями кусков – и никаких налогов. Неплохие бабки для безработного.

Решение было принято, но у Лонгмэна остался от этого разговора неприятный осадок. Конечно, для Райдера деньги немного значат. Конечно, сама операция, все эти волнения, роль лидера – все это было важнее. Взять хоть прошлое Райдера – неужели такой человек подставлял себя под пули только ради денег? Наверняка им двигали другие, более существенные мотивы.

Закупая снаряжение, Райдер не скупился. Он покупал все сам и даже не считал нужным обсуждать с Лонгмэном, как они впоследствии поделят эти расходы. Лонгмэн знал, что четыре автомата стоят немалых денег. А еще ведь боеприпасы, пистолеты, гранаты, специальные пояса, в которых они спрячут деньги… А это причудливое приспособление, которое он сконструировал под наблюдением Райдера и которое они между собой прозвали «Уловка»?

Но в настоящую минуту Лонгмэна больше всего беспокоили не деньги, а Уэлком и эта девица в мини-юбке. Райдер уже сделал этому типу замечание, но ничего не изменилось. Эти двое внаглую крутили друг с другом, ничуть не стесняясь окружающих.

Нет, Лонгмэн вовсе не был ханжой. У него бывали женщины, и он проделывал с ними разные штучки, о которых иной раз пишут в книжках, – сначала с этой сучкой, его бывшей женой, а потом и с другими. Он частенько приводил к себе женщин, когда появлялись деньги, и развлекался с ним на всю катушку – и по-простому, и с фантазией, в общем, по-всякому… Но чтобы вот так, при всех?!

Анита Лемойн

Анита сделала вид, что поправляет юбку, и украдкой бросила взгляд на свои золотые часики. Проклятье! Даже если ей удастся выбраться из этого поганого поезда прямо вот сию минуту, она все равно уже опоздала. А значит, поганый телевизионщик в жизни не возьмет ее на пробы, хотя она уже переспала с ним ради той крохотной роли в рекламном ролике.

Чертова жизнь, чертов город! Если только вспомнить, сколько она платит за свою квартиру в хорошем доме, да какому количеству народа приходится при этом давать на лапу – швейцар, управляющий, не говоря уже о копах, – сразу становится ясно: чтобы заработать такие бабки, придется пойти на что угодно… А все ради чего? Нет уж, если на то пошло, она этот чертов город на воздух поднимет, но рано или поздно у нее будет свой дом где-нибудь в пригороде.