Опасные пути

— Что случилось? Ты какой-то необыкновенный! Но ты — мой друг, Годэн; давай мне стакан; ты не можешь замышлять ничего дурного против своего товарища. Дай, я выпью, — и с этими словами он залпом выпил стакан.

— Слава Богу! — прошептал Годэн, — один спасен.

Назначенная на другой день охота не могла состояться, так как маркиз де Бренвилье заболел; у него была сильная головная боль, сопровождавшаяся тошнотой, но к вечеру все прошло, и он мог выйти к гостям.

* * *

Никто не подозревал об ужасном происшествии, только маркиза и Сэн-Круа знали, какие страшные яды боролись в организме де Бренвилье. Мария не сомневалась в том, что ее муж спасен противоядием, данным ему Годэном, потому что иначе его уже не было бы в живых.

Мария сама работала, усовершенствовалась в своем искусстве и в познаниях почти не уступала Годэну. В нише старой стены замка она устроила себе небольшую лабораторию и там она хранила свои реторты, склянки и различные припасы.

— Ты хочешь спасти его, — шепнула она Сэн-Круа, когда он садился в экипаж, чтобы покинуть Офмон, — но я погублю его. Я должна достичь цели; Бренвилье должен умереть.

— Я спасу его, — ответил Годэн, — мои знания больше твоих; чем больше будут твои дозы, тем сильнее — мои средства.

XV Ночная сцена

Маркиз серьезно заболел. Слабый и изможденный, он бродил из комнаты в комнату. Его кожа приняла землистый оттенок, волосы начали вылезать, его прекрасные зубы покрылись темным налетом, а глаза потускнели. Он витал между жизнью и смертью. Действие ядов, которые ему давала Мария, парализовалось противоядием Годэна.

По вечерам, когда после посещения Бренвилье Сэн-Круа сидел в своей лаборатории, им овладевал ужас.

Экзили приносил ему все новые известия о таинственных смертных случаях, об усиливавшихся розысках полиции, и беспокойство Годэна росло с каждым днем. Им овладело предчувствие какого-то грядущего несчастия. Он пытался молиться, но это не удавалось ему.

Почти каждый вечер он вынимал из шкафа резной ящик оригинальной старинной работы, в котором находились различные бумаги, доставал эти бумаги и усердно писал, причем горько плакал и стонал. Эти бумаги носили заглавие: “Моя исповедь”.

— Мать моя! — восклицал он. — Морель обещал мне показать ее. Пусть он получит свой эликсир, и тогда мой ужасный греховный путь будет окончен!

* * *

Прижавшись в угол кресла, снедаемый болезнью, сидел несчастный маркиз де Бренвилье. Все спали в доме, только он не мог сомкнуть глаза. Он уже давно не спал по ночам, и его ухо научилось различать малейший шум среди тишины. О, если бы он мог заснуть хотя бы на час!

В эту ночь им овладела какая-то странная дремота; он прислонил дрожащую голову к спинке кресла и опустил отяжелевшие веки. Но вдруг где-то раздался легкий скрип двери. Тогда маркиз повернул голову и увидел белую фигуру, которая неслышно ступала по комнате, как привидение; это была Мария.

Маркизу казалось, что он видит ангела смерти; но, узнав свою жену, он весь задрожал, волосы стали дыбом на его голове и он простонал:

— Опять!..

Мария странным жестом проводила рукой по стене, как бы ставя на ней какие-то знаки.

— Один, два, три, — шептала она, — этих я убила сама. — Потом рука замелькала с быстротой молнии и знаки стали следовать один за другим. — Четырнадцать, — тут ее рука остановилась, — это — еще не он, — продолжала шептать ужасная женщина.

Бренвилье не мог пошевельнуться; он хотел дернуть звонок, но не был в состоянии протянуть руку; он слышал слова жены, и ужасная истина мгновенно представилась ему.

— Она уже погубила трех, я — четвертый, — простонал он.

Мария схватила маркиза за руку; но им овладел панический страх; он откинулся на спинку кресла и не мог отвести взор от ужасного привидения. Мария провела рукой по его лицу, приложила ее к сердцу и прошептала:

— Он еще жив, спаситель действует умело, надо усилить средство! — и она отошла от кресла.

Тут маркиз овладел собой; в нем проснулся прежний солдат; он с невероятным усилием схватил жену за руку и хриплым голосом крикнул:

— На скамью подсудимых, ужасная женщина! Мария д‘Обрэ, ты выдала себя!

Маркиза с ужасным криком оттолкнула его: она проснулась. Ее глаза сверкали, как у затравленного зверя, а рука делала движение, как бы отыскивая оружие.

Бренвилье с трудом поднялся и, сжимая руку жены, прошептал:

— Убийца… дьявол!.. Я — твоя четвертая жертва! Я все понял. Годэн — твой сообщник. Но, нет, он спас меня в Офмоне! Боже милосердный, сжалься над ней и спаси меня!

Маркиза стояла не шевелясь, как прикованная.

Бренвилье сделал ей знак приблизиться и сказал слабым голосом:

— Уходи!.. Твой отец предсказывал это. Если бы он был жив, я у его ног вымолил бы прощение. Дай мне спокойно умереть, не давай мне больше никаких капель. Никто не слышал нас, никто не знает тайны этой ночи; я не выдам тебя.

Мария не поднимая взора, вышла из комнаты.

XVI Преследователь