Опасные пути

Но тут раздались треск и громкий крик, и карета свалилась в ров. Две из лошадей барахтались в грязи; лошадь, на которой сидел почтальон, билась и брыкалась, потому, что оборванная постромка била ее по ногам, а четвертая лошадь оторвавшись ускакала в поле.

— Ведь я предсказывал это, предупреждал! — кричал взбешенный почтальон. — А ее, наверное, раздавило, тысяча чертей! А все оттого, что летели, как сумасшедшие, словно ее сам черт погонял!

Он слез с лошади, обмотал поводья вокруг дерева и подошел к карете. Одно колесо разлетелось вдребезги; карета лежала на боку. Лошади дрожали от напряжения и ужаса; пот лил с них градом. В эту минуту на дороге показались всадники.

— Помогите, господа! — обратился к ним почтальон, — тут случилось несчастье с дамой.

Один из всадников тотчас спешился и, отдав поводья своего коня товарищу, подошел к почтальону, который вынимал из кареты разбитые стекла.

Маркиза лежала на сиденье без всяких признаков жизни. Вынув ее из кареты, мужчины увидели, что она ранена; из ее головы текла кровь и запачкала ее платье.

— Что нам делать? — спросил всадник, помогавший почтальону.

— Нельзя терять ни минуты, — ответил другой, которого его товарищ назвал Луи, — она, кажется, получила серьезные повреждения. Я останусь у кареты, а Вы двое несите ее в гостиницу “Единорог”. До нее всего каких-нибудь двести шагов.

Завернув раненую в плащ, двое мужчин понесли ее в гостиницу, где пострадавшая возбудила всеобщее участие, тем более что почтальон рассказал, какая это щедрая и богатая дама. Через самое короткое время маркиза уже лежала в лучшей комнате гостиницы, на чистой, мягкой постели. Около нее хлопотали сама хозяйка, две служанки и еще одна из обитательниц городка.

Почтальон принес вещи маркизы, а сам уселся ужинать.

Холодные компрессы привели маркизу в себя; она открыла глаза.

— Спасите! Я не так виновна! Спасите, меня хотят убить! — были ее первые слова.

— Успокойтесь, — сказала хозяйка, — Вы у добрых людей.

— Где я? — закричала маркиза, дико озираясь, — где же палачи? Их было два, они гнались за мной. Где они?

Ее с трудом убедили, что два всадника были просто конные стражники из Живэ.

Мария опустила голову на подушку, а потом вскочила; лихорадка придала ей силы.

— Я должна ехать дальше? — простонала она, — мне грозит опасность!

Так как почтальон рассказал всем, что путешественница торопится застать при жизни одного умирающего, то ужас маркизы приписали этому обстоятельству.

— Вы должны остаться лежать, пока не придет доктор, — сказала хозяйка, — он осмотрит Вас и решит, можете ли Вы ехать.

— Не надо доктора! — простонала Мария и снова упала в обморок.

— У нее страшная лихорадка, — сказала женщина из города, — бедная барыня очень страдает. Вы должны позвать доктора: помочь ей — христианский долг.

— Николай уже стоит на улице и ждет доктора. Это — прекрасный доктор, и все обращаются к нему: наш городской доктор господин Ру уж очень стар.

— Путешественница, кажется, очень богата, — сказала женщина из города, — на всех ее вещах серебряные цепочки да гербы. Вон, смотрите, буквы “М” и “Б” и корона.

В этот момент в дверь постучал слуга и объявил, что доктор приехал.

— Скорее, Пикль, веди его сюда!

Доктор был молодой, сильно сложенный мужчина. Войдя в слабо освещенную комнату, он снял шляпу и попросил всех бывших в комнате, удалиться, чтобы не мешать ему осмотреть больную. Осторожно подойдя к постели, он увидел, что в полутьме не может рассмотреть ни самой пострадавшей, ни ее повреждений. Он взял со стола лампу, защищенную с одной стороны абажуром, и повернул ее так, что свет упал прямо на лицо больной. Крик изумления и ужаса вырвался из его груди, когда его взгляд упал на пострадавшую. Он схватился рукой за спинку стула, чтобы удержаться на ногах.

Его крик и яркий свет лампы заставили Марию открыть глаза. Увидев неподвижно стоявшего у ее постели врача, она, словно наэлектризованная, подняла голову и, протянув руку, точно желая отогнать видение, прохрипела:

— Камилл Териа!

— Да, это — я, — глухим голосом ответил доктор. — Маркиза, — продолжал он, — я прошу Вас иметь ко мне доверие.

Она схватила его за руку и чуть слышно прошептала:

— Камилл, ты послан мне свыше! Спаси меня!

Териа почувствовал прикосновение горячей, лихорадочной руки, и по его жилам пробежал огонь. Старая, страшными усилиями подавленная любовь проснулась в его сердце. Он взглянул на бледное, прекрасное лицо той, которую так пламенно любил, и забыл ее неверность, забыл свои страдания. Воспоминания о часах блаженного счастья властно завладели им, и эта встреча стала казаться ему намеком судьбы, что с этих пор его жизнь навсегда будет связана с жизнью маркизы.

— Спасти тебя, Мария? — нежно сказал он, — дай, я посмотрю твою рану; она, вероятно, не опасна.