Опасные пути

— Между нами стоит тень, восставшая из праха, — прошептал Ренэ, — тень, которая грозно отталкивает меня, когда я хочу протянуть к тебе руки, матушка. Эта тень похожа на меня, только у нее темные волосы и очень бледное лицо… Она сбросила свой саван и глядит на тебя, матушка, горестным-горестным взглядом!.. Это — тень Сэн-Круа.

— Ах! — вскрикнула Сюзанна, хватаясь за тяжелые шелковые занавеси, чтобы не упасть.

— Разве я один лишил моего отца покоя? — продолжал Ренэ, — разве имя Лашоссе не омрачило его мысли? Разве теперь, когда Лашоссе сидит в цепях, у отца не должны зародиться подозрения относительно этого так отличаемого в нашем доме слуги? Разве отец никогда не думал о тех годах жизни Сюзанны Тардье, которые предшествовали его знакомству с ней и о которых она должна была дать отчет своему жениху?

При этих словах Сюзанна, которая почти падала от волнения, поднялась и, схватив сына за руку, сказала твердым голосом:

— Твой отец, герцог Клод Дамарр, — истый дворянин с чудным, великодушным сердцем. Он помнит только то, что было после его женитьбы, то есть после тысяча шестьсот сорок первого года. С этого года началось счастье его жизни, как он сам сказал мне.

Ренэ закрыл лицо руками.

— Матушка! Матушка! — с рыданием воскликнул он, падая перед Сюзанной на колени, — зачем они не погибли от той страшной силы, которая убила Сэн-Круа!

— Что не погибло? О чем ты говоришь? Встань, сын мой!

— Бумаги! — вне себя воскликнул Ренэ, — бумаги, которые я отыскал для твоего спасения в лаборатории Сэн-Круа… моего брата, — упавшим голосом докончил он, пряча свое лицо на груди матери.

Она крепко обняла его, прижала его к себе и прошептала:

— Ты знаешь?.. Они у тебя?..

— Они здесь, — сказал Ренэ, прижимая руку к карману, в котором зашуршали бумаги.

— О, Ренэ! Я только еще раз могу повторить, что ты — ангел! Спаси свою мать, а потом… пусть твои глаза не смотрят больше на грешницу, которая сама не смеет взглянуть на тебя.

— О, нет! Нет! — горячо воскликнул Ренэ, — ты все искупила раскаянием, страхом, горем, которым имени нет, и притом долгие-долгие годы! Теперь я понимаю молчаливое горе, которое убивало тебя… Твое милое, дорогое лицо красноречиво говорит об этом… Бедная, бедная матушка! Сколько ты выстрадала!

Мать и сын снова обнялись.

Наконец Ренэ высвободился из объятий и воскликнул:

— Мы спасены. В самый решительный момент я остался один в лаборатории и нашел бумаги, которые прежде находились в других руках… — Он снова закрыл лицо руками: — Тогда я встал на колени у тела моего брата, которого краткое слово матери могло бы предохранить от гибели…

В этот момент Ренэ взглянул на мать и увидел, что она взяла в руки четки, по которым обыкновенно читала свои молитвы, и что ее губы что-то шептали. Тогда молодой человек тоже замолчал.

Так прошло несколько минут; наконец он спросил:

— Матушка: знает ли отец о… твоей тайне?

Сюзанна, подняв на него свой взор, робко ответила:

— У него было какое-то мрачное предчувствие, но он отогнал его, крепко сжал мою руку и не стал ни о чем допытываться. Если у него и явились подозрения, то его любовь ко мне оказалась сильнее. Клод Дамарр не будет несчастлив: ужасные доказательства прошлой вины не омрачат его последних дней. Ты, дорогое дитя, нашел их… ты спас свою мать… Да благословит тебя Бог, Ренэ!

Молодой человек вынул из кармана бумаги.

При виде их, Сюзанна задрожала всем телом, протянула руки, чтобы схватить их, но у нее не хватило сил и она так и осталась стоять перед сыном с беспомощно протянутыми руками.

— Брось их в огонь, — прошептала она, — это — единственные свидетели моего проступка… Брось их в огонь! Скорее! Твой отец ничего не знает об этих ужасных страницах… Сохрани ему душевный покой!

Ренэ скомкал бумаги и сделал движение, чтобы бросить их в камин, как вдруг занавеси у дверей с шумом распахнулись, и между матерью и сыном появился герцог. Ни она, ни Ренэ от ужаса не могли выговорить ни слова. Лицо герцога не изменило спокойного выражения; он взглянул на жену, потом на сына, а затем сказал:

— Дай мне бумаги, Ренэ!

Молодой человек не шевелился.

— Дай мне бумаги, — повторил герцог, — ты слышишь. Твой отец приказывает тебе! Я слышал твои последние слова, Сюзанна; эти листы заключают в себе какую-то тайну, которую муж Сюзанны Тардье должен узнать.

В глазах Ренэ стоял туман. Безвольно, повинуясь строгому приказанию отца, он протянул ему бумаги, и герцог поспешно схватил их. Сюзанна безмолвно следила за всеми движениями, а когда бумаги очутились в его руках, она только слабо застонала. Она была на волосок от бездны; роковой для нее час наступил. Оставалось только решить, каким способом покончить с собой, и как можно скорее привести намерение в исполнение.

Руки герцога дрожали, так что печать, скреплявшая сверток, качалась на своем шнуре, подобно маятнику на часах смерти. Он расправил смятую бумагу, взглянул на строки и задумался.