Опасные странствия Хомы и Суслика (сборник)

И стал всё время около Хомы держаться. Стрелы за ним носил – в колчане самодельном. И больше не робел, не трусил.

Наоборот, увидит Лису, кричит:

– Вон она! Пальни в неё, рыжую!

Приходилось его удерживать. Мы, мол, только защищаемся. Да и Лиса, жаль, не близко. Зря стрелу потеряем.

Сразу теперь Лиса удирала, если ветер встречный. Со стороны Хомы. Так жахнет из лука, что подпрыгнешь! Лишь попутный ветер выбирала. Стрела против ветра не полетит.

Постепенно и Суслик осмелел. И к удальцам пристроился. Друг в обиду не даст!

Спокойная жизнь наступила. Всюду свободно гуляли. Кормились, купались. Чуть что, Хома уже наготове!.. Затем и новенькое придумали. Выстрелит Хома в любого врага из лука. А Суслик засвистит громко. И тогда кажется, что стрела летит ещё страшнее. С двойным свистом: своим и Суслика!

С Хомой шутки плохи. Нас квозь, конечно, не пробьёт, но…

Лиса надумала даже с крышкой от кастрюли выходить, словно со щитом. А Волк – с крышкой от мусорного бака. В деревне стянул. Коршун же летал с крышечкой от заварного чайника.

Но недолго это продолжалось.

Враги тоже не лыком шиты. Лиса и Волк начали камнями в Хому кидать. Дальним забросом! А Коршун, с недосягаемой высоты, камни бросал. Вернее, ронял прицельно. Бомбил!

Прямо война настоящая…

Дошло всё, наконец, до Медведя. Аж на дыбы встал! Дерево сухое пополам сломал, чтобы успокоиться. И на переговоры созвал противников.

Умный он, Медведь. И сам большой, и пожил много. Да и затворником побывал – в передвижном зверинце. Пока не сбежал.

– Вот что я скажу, – прогудел он, – лучше вам не стало, сами видите. Сначала стрелы, потом камни. А дальше?.. Навсегда запомни: не берись за оружие, другой возьмётся. Ясно?

– Я же оборонялся! – вскричал Хома.

– И мы! – заявили враги.

– Хватит! А не то и я дубину возьму, – пригрозил Медведь, – на вашу оборону!

И вновь вернулась прежняя жизнь. Без стрел и камней. И без возможной дубины.

Понятно, прав Медведь.

Но всё-таки… Как от врагов, злодеев, защищаться?!

Как Хома Ежу молодость вернул

Конечно, Ёж расстраивался, что он старый. Хотя и сам нередко подшучивал над этим. Пусть на словах, но старался держаться молодцом. А глаза – тусклые. Молодец – значит, молод. А он, увы, стар. Скучно ему и грустно…

Хома его постоянно подбадривал. И убеждал, что он, Ёж, всё такой же. Как в молодости.

– Я тебя тогда, понятно, не видел. Но, по-моему, ты ни капли не изменился, – горячо говорил Хома.

– Спасибо, – уныло отвечал старина Ёж. – Ты добрый.

– А вот скажи, что ты в юности делал? – спросил как-то Хома. С хитрецой.

– Гулял…

– И сейчас гуляешь. А ещё?

– Грибы собирал…

– И сейчас собираешь. И всё?

– Как – всё? – обиделся Ёж. – С друзьями веселился.

– То же самое. Ничего нового – старого!

– Правда? – невольно просиял Ёж.

– А то! – весело развёл лапами Хома.

Увидел затем Ёж своё отражение в ручье.

Пришёл к Хоме.

– Иголки у меня раньше были темнее. А теперь поседели.

– Действительно, – присмотрелся Хома. – В молодости были темнее.

– Да ты тогда… – сердито начал Ёж.

– И не видел тебя, и не мог видеть, – подхватил Хома. – Зато молодых ежей вижу. Иглы у них потемней – верно. А знаешь – почему?

– Почему?

– Молодые ежи – играют.

– Как – играют? – не понял старина Ёж.

– Играют, – повторил Хома. – И очень часто.

– И мне играть прикажешь? – усмехнулся Ёж.

– Прикажешь… – протянул Хома. – Тебе самому играть не хочется. Вот в чём дело! Потому ты себя и старым считаешь.

– Что же делать? – рассердился старина Ёж.

– Играть! – в восторге подпрыгнул Хома. – Больше и больше. Как можно больше!

Подумал Ёж. Поразмыслил. А что он теряет? Всё лучше, чем на свои старческие недуги жаловаться. Да и доктор Дятел всегда говорит: «Движение – жизнь!»

И стал он играть. Каждый день. С друзьями. С Хомой, Зайцем и Сусликом.

В догонялки. В чехарду. В прятки. И вообще, бегали друзья, прыгали, плавали. И даже ныряли.

Ёж старался не отставать. Трудно ему поначалу было. Затем всерьёз увлёкся. Не остановишь!..

– Второе дыхание открылось, – с удивлением наблюдал за ним доктор Дятел.

И на вопрос:

– Что это за второе дыхание? И бывает ли третье? – убедительно ответил:

– Никто не знает.

Странное поведение Ежа повсюду обсуждали и осуждали. На всех перекрёстках. В роще, на лугу, в поле. И на железнодорожном переезде. Звери, зверьки и даже птицы.

Одни говорили:

– Несолидно!

Другие головами покачивали:

– Дитё малое.

А малое дитё, старина Ёж, прямо на глазах окреп и помолодел. И звонко смеялся.

Мало того, иголки у него заметно потемнели. Возможно, оттого, что он часто на сырой земле кувыркался.