Опасные тропы натуралиста (Записки ловца змей)

Что подействовало на старика, наши убеждения и уговоры или хлопоты, связанные с переездом, не знаю. Но, спустя немного времени, он согласился с нами и сказал, что останется в старом доме. Он позвал нас в дом и крикнул жене, чтобы она поживее подавала чай. У дастархана он почтительно подавал мне пиалу с чаем на донышке1 и просил заходить в сад каждый день.

От муллы мы пошли к учителю. Мать учителя, сухонькая старушка, захлопотала над угощением, а мы сидели и разговаривали о змеях. Прислушавшись к нашей беседе, старушка вдруг сказала:

-- Сынок, я знаю, где часто лежит большая змея, да только боюсь показать тебе это место.

-- Чего же вы боитесь, матушка? -- почтительно спросил я.

-- Мулла говорил, что если кто-нибудь покажет, где лежит змея, и эту змею убьют или поймают, то родственники змеи приползут и обязательно покусают того, кто показал змею.

-- Когда он это говорил? -- насторожился учитель.

-- Недавно. Уже после того, как приехали эти люди.

-- Вот старый черт! -- сказал мне учитель по-русски и тут же перешел на родной, узбекский. -- Матушка, да ведь мы только что поймали четырех змей в саду у муллы, и он сам показал одну из них!

-- Не нужно шутить именем уважаемого муллы, -- укоризненно сказала старушка, -- этого не могло быть!

-- Мама, даю вам честное слово! -- горячился учитель. -- Разве я когда-нибудь обманывал вас?

Старушка не стала слушать сына и молча вышла прочь. Но через некоторое время она вернулась и растерянно сказала:

-- Кумри-хон, жена муллы, говорит, что сам мулла показал вам змей, и теперь их сад волею аллаха избавлен от проклятых гадов!

-- Покажите и вы, -- стал упрашивать мать учитель. Старушка раздумывала недолго. Она поднялась и позвала меня в сад.

Там, на сухой жерди, изогнутой в виде дуги и служившей опорой для виноградных лоз, нежилась на солнышке крупная гюрза. Я заметил ее в тот момент, когда она увидела людей и приготовилась удирать. Медлить было нельзя. Я кинулся к змее. Она соскользнула на землю и уже почти скрылась в сложенной из камней ограде. В спешке я споткнулся и упал, но все же успел прижать змею крючком у самого хвоста. Не ослабляя нажима крючка, я поднялся, прижал конец хвоста сапогом и крючком стал вытягивать змею из щели. Упираясь телом в стенки щели, змея бешено сопротивлялась, и я никак не мог вытащить ее наружу. Хорошо, что я сообразил не только тянуть змею крючком, но и до некоторой степени страховаться им же. После нескольких потяжек змея вдруг подалась назад, выскользнула из щели, молниеносно изогнулась и схватила зубами штанину выше голенища. Мое счастье, что ей мешал крючок!

Зубы змеи пробили плотную ткань, но не достали до тела. По штанине расплылось большое мокрое пятно. Это выплеснулся яд. Не медля, я отвел голову змеи крючком и прижал ее другой ногой. Змея тут же вцепилась в сапог. Дальше все было уже привычно. Пинцетом зажал гюрзе пасть и взял ее в руки.

Когда старушка увидела, что змея ударила меня в ногу, она очень испугалась и диким голосом стала звать на помощь. Учитель был рядом, но помочь ничем не мог. Сажать гюрзу в мешок мне пришлось на глазах множества людей.

В горячке я ничего не чувствовал, но когда мешок был завязан, первое, что я сделал, это без всякого стеснения снял брюки и убедился в том, что зубы змеи меня не достали. Ссадины на локте и колене, царапины на лице -это мелочи. Торжествуя, шел я к лагерю. Еще бы! Поймать за день пять крупных гюрз и столько же мелких, да еще не выходя из кишлака!

Костя и остальные уже вернулись. Их "улов" был скромнее. Захлебываясь от восторга, поведал я о том, как ловко ловил змей, однако о последнем случае умолчал. Но Костю обмануть было невозможно. Увидав на штанине пятно, он велел мне немедленно снять брюки и обработать их спиртом.

Дядька тут же понял, в чем дело, и началось! За неосторожность мне попало так, что до сих пор страшно вспомнить. Какими эпитетами награждал меня рассвирепевший дядюшка, с какой убедительной силой и страстью доказывал мое ничтожество и глупое позерство!

Если бы все это записать на магнитофонную пленку, то я уверен, что эта его речь вошла бы в золотой фонд педагогической науки (разумеется, за исключением непедагогических оборотов речи).

Я молчал. Возражения и оправдания могли привести к тому, что, войдя в "воспитательный" раж, дядюшка пустил бы в ход кулаки.

Но всему приходит конец. Пришел конец и дядюшкиному красноречию. Как облегченно вздохнул я, когда, наконец, наступила тишина! Пожалуй, так же, когда убедился, что зубы змеи не прокололи мою кожу.

Вечером, когда мы сидели вокруг лагерного костра и дядька окончательно успокоился, Костя попросил меня быть осторожнее.

-- Знаешь, друг, -- сказал он, -- не забывай все же, что гюрзы -- это очень опасные твари. Горячность -- один из самых страшных врагов ловца. Поддавшись горячности и забыв об осторожности, ловец обычно делает роковую ошибку. Вот чего стоила мне горячность.

Костя задрал штанину. На ноге, чуть выше колена, синел шрам, словно кто-то выжег на коже неровный кружок размером с пятак.

-- Гюрза? -- спросил дядька.

-- Она, -- кивнул Костя.