Опасные заложники

Было очевидно, что очагона невозможно переубедить, а поэтому его допрос был закончен. Когда очагона уводи- * ли, он попросил, чтобы его тело и душу они содержали в одном саркофаге, но Кажакин категорически воспротивился его желанию. Пока ученые помещали душу и тело очагона в разные саркофаги, Кажакин, оставшись вдвоем с Добронравовым, вкратце рассказал ему содержание прошедшего допроса. Когда ученые, выполнив поручение, возвратились в его кабинет, их беседа была продолжена уже с участием Добронравова.

— У нас есть шанс уничтожить базу космических ко- раблей гарибалли и тем самым избавиться от новых их посягательств на нас и нашу планету. Вы видели, как гарибалли голыми руками расправлялся с нашими соотечественниками, вселялся в них и даже в мое тело. Мы должны представить, что станет с нами, когда многотысячная армия гарибалли прибудет к нам в своих космических кораблях и приступит к претворению плана уничтожения землян. Не надо быть предсказателем, чтобы понять, что нашими силами их не сдержать и не уничтожить. Наши космические корабли неплохо вооружены и защищены от нападения других космических кораблей. Вооружение я проверял, но для уничтожения базы космических кораблей такого вооружения недостаточно. В связи с этим я бы попросил генерала Добронравова сообщить, на какое дополнительное вооружение космического корабля мы можем сейчас рассчитывать?

— Я не буду перечислять, как мы вооружены и подготовлены для встречи непрошеных гостей из космоса. Это займет много времени. Остановлюсь на самом действенном, совершенном оружии. Оно действеннее атомной и водородной бомбы. Боезаряд с этой установки может делать точечное, "хирургическое" поражение, можно дозировать его как в сторону уменьшения, так и в сторону увеличения его поражающих факторов.

— Кузьма Ювенальевич, как вы понимаете, кто-то из пас завтра полетит на планету к гарибалли, а поэтому я попрошу вас распорядиться, чтобы на космический корабль такое вооружение было поставлено, и проконтролируйте, пожалуйста, чтобы оно к утру уже стояло и было готово к применению. Оценку его работы, если нам доведется после экспедиции свидеться, я обязательно вам сообщу, — из слов Кажакина стало понятно, что он летит к гарибалли обязательно, но "кто-то", второй член экипажа, еще не определен.

Добронравов ушел выполнять полученное задание. Ученые, оставшись одни, не согласились с мнением Кажакина, что он должен лететь завтра к гарибалли. Особенно возражали Карл Энгельгардт и Джек Корван. Им не нравилось, что во всех операциях, особенно в заключительной стадии, всегда главная роль отводилась Кажакину. Теперь они требовали, чтобы каждый кандидат доказал друг им, что именно он, а не кто-то другой, достоин быть членом экипажа предстоящей опасной экспедиции, Такого сопротивления своей кандидатуре Кажакин не ожидал, но был готов постоять за себя:

— Друзья, товарищи, мне приятно, что нм все рветесь в бой, но кроме энтузиазма нужно и умение. Вы вчера убедились, что космический корабль послушен моей воле. Если вы все сможете переместить свое тело в космический корабль, вывести его из пещеры, я сразу же снимаю свою кандидатуру на участие в предстоящей экспедиции. Я, как и вы, не привык свои обязанности перекладывать на плечи других, но кое-кто из вас должен понять, что свой единственный шанс из-за личных амбиций мы не должны упускать, тем более портить друг другу настроение перед такой операцией.

Кажакин впервые так резко выступил в отношении провинившихся и сурово отчитал их. Энгельгардт и Корнам были вынуждены извиниться за свою бестактность, и инцидент был исчерпан.

Улыбнувшись им прежней доброй улыбкой, Кажакин продолжил:

— Если коллеги не будут возражать, то вторым членом экипажа я бы предложил Иноко Матаситиро.

Иноко Матаситиро, услышав предложение Кажакина, не сдержал радостной улыбки и, приподнявшись со стула, благодарно прижал правую руку к сердцу.

Энгельгардт и Корван вновь принялись возражать, каждый из них предлагал себя вторым членом экипажа. Прерывая затянувшийся, в общем-то благородный спор, возбужденная Франсуаза своим выступлением примирила всех, никому не дав шанса на возражение и оспаривание ее доводов.

— Вы знаете, что мы все, присутствующие здесь, обреченные смертники. Срок нашей жизни сокращен этими проклятыми гарибалли. Никто из нас не должен и не имеет права лететь с Иваном Филипповичем, и только я, его жена, имею право разделить с ним все те тяготы, которые выпадут на нашу долю.

На ее выступление претенденты ответили молчанием, что было равносильно капитуляции перед ее предложением.

Однако нашелся человек, который выступил с возражением против ее кандидатуры. Эго был сам Кажакин.

— Нс женское дело ввязываться в мужскую работу, придется разрушать, убивать, короче, пейзаж не для слабого пола.

— Все эти гарибалли и очагоны меня до того довели, что я готова забросать их даже нечистотами, — не сдавалась она, отстаивая свое предложение.

— Ну что будем с ней делать? — обращаясь за помощью и поддержкой к собравшимся, спросил Кажакин.