Опасные заложники

— Я тоже так думаю, — после некоторой паузы, понадобившейся ему для обдумывания информации, согласился Труфанов. Расписавшись на обороте своей визитной карточки, поставив на ней дату, он подал ее Власенко. — Пускай наш клиент явится с ней ко мне в указанный день. Она ему будет служить пропуском.

— Клиент очень солидный и серьезный, а поэтому желает встретиться с тобой на нейтральной территории, — заметил Власенко.

— Ну что ж, тогда воспользуемся запасным вариантом. Привезешь мне его в воскресенье на пруд в известное тебе место к девяти часам. Придется в этот день заняться рыбной ловлей, — пошутил Труфанов.

— Самая лучшая рыба — это колбаса. А самая лучшая колбаса — это мешок с деньгами, — ответил ему улыбающийся Власенко, довольный, что сговор состоялся, и он остался при деле.

Простившись с Власенко и оставшись один в кабинете, Труфанов достал из сейфа личное арестантское дело Ломакина и стал его просматривать. В глаза ему бросилось письмо начальника УИТК генерал-майора Очкася, в котором тот требовал вопрос об условно-досрочном освобождении (УДО) Ломакина в обязательном порядке согласовать с ним.

"Ни хрена себе закавыка! Как же мне теперь с этим зеком поступить? Неужели шеф тоже хочет на арестанте навариться? Но это уже наглость, и так придется делить пирог на двоих, — посмотрев на дату письма, он с удовлетворением отметил, что оно получено полгода тому назад. — Если я его изыму из дела и уничтожу, то кто докажет, что оно было в нем? Никто! Кто докажет, что именно я его ликвидировал? Никто! Значит, если предложение будет стоящее, я могу от него не отказываться. А может быть, для формальности все же поставить шефа в известность о своем намерении в отношении этого чертова Ломакина? Если хочешь для себя лишние хлопоты, то заводи переписку, обортай себя по рукам и ногам, тогда уж ты, дорогой, зека ни за что не сможешь освободить, — упрекнул он себя за такую "глупую" мысль. — Я ничем не рискую. Мне тоже уже пора на пенсию, и если насильно спровадят, то днем раньше, днем позже для меня не будет иметь существенного значения", — окончательно решил он.

Глава ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Закинув две удочки в пруд, Труфанов так увлекся рыбной ловлей, что напрочь забыл, зачем он на самом деле сюда приехал. Плотна постоянно клевала и ловилась на удочки. Находясь в спортивном, приятном для души азарте, он решил воскресный день и в самом деле посвятить рыбалке.

— Бог в помощь! — неожиданно для себя услышал он сзади мужской голос.

— Рыбу перепугаете, — поворачиваясь лицом на голос, ворчливо заметил Труфанов. Он увидел перед собой незнакомого мужчину. Окинув его взглядом, отметил, что, судя по одежде, какая была на том, он материально обеспечен и заботы завтрашнего дня его не волнуют, чем в настоящее время могут похвастаться немногие.

— Александр Ильич? — спросил незнакомец.

— Он самый, — подтвердил Труфанов.

— Тогда здравствуйте, — пожимая ему руку и возвращая назад его визитную карточку, не представившись, произнес Капитан. Дав возможность Труфанову ознакомиться с визиткой и убедиться в ее подлинности, он поинтересовался у "рыбака": — Вам известен мой интерес, который заставил меня прийти к вам?

— Доложили!

— Где его будем обсуждать?

— Можно в моей машине, а можно прямо здесь, на бережку. Бери удочку, поможешь мне ловить пескарей с окунями, а то они меня прямо замучили.

— Действительно, почему бы не вспомнить молодость, — принимая предложение Труфанова, произнес Капитан, снял с себя пиджак, бросил его на траву, засучил рукава рубашки.

Рыбная ловля увлекла Капитана, пробудила в нем мальчишеский азарт,

— Тебя ждут? — как бы между прочим поинтересовался Труфанов.

— Подождут, не слиняют и не растают, — успокоил его Капитан, — Что решил в отношении интересующего меня человека?

— Наш общий знакомый ничего мне не говорил о вознаграждении за мой труд, а поэтому я пока ничего не решил.

— Сколько ты за него хочешь?

— Первоначально хочу услышать твою цену, — сказал Труфанов.

— Полтора лимона.

— Мало!

— Так он все равно уже отпахал две трети наказания. Тебе ему досрочку сделать, как мне высморкаться.

— Это тебе так кажется с твоей колокольни, а я считаю, что моя работа стоит не менее четырех лимонов.

— Два лимона — и по рукам.

— Нет, дорогой, четыре и никаких гвоздей.

Положив на берег пруда уже мешавшие им удочки, они стали торговаться, как на базаре, в конце концов столковавшись на трех миллионах.

— Теперешние три лимона все равно как в застойные времена три куска, — стал успокаивать расстроенного Капитана Труфанов.

— Ладно, уговорил, пускай будет по-твоему. Когда тебе надо отдать бабки?

— Лимон сейчас, а остальные, когда твоего друга пропущу через суд.

— А судья пойдет на УДО?

— Это моя забота, — успокоил его Труфанов.

— Когда мне ожидать дома кореша?

— Не позднее, чем через две недели, — заверил его Труфанов.

— Сейчас мой Водила подкинет тебе аванс.

— Бабки ты мне привезешь сам. Зачем мне светиться разным шоферам? — поставил условие Труфанов.

Его замечание было резонным, у Капитана не нашлось возражений. На месте Труфанова он именно так и поступил бы.