Опасные земли

Татьяна Римская (в девичестве), двадцати четырех лет, на первый взгляд совсем не дура. Экономическое образование, интеллигентская династия в третьем поколении, красный диплом и художественная гимнастика в недалеком детстве.

Второй взгляд раскрывал глубины вовсе не радужные.

В ее хорошенькую головку был встроен калькулятор, отменно управлявший приростом личного благосостояния. Более ничем он не управлял, отчего норов у девочки был такой, что Кирилл радовался собственной холостяцкой доле.

Так вот, «друзей-дебилов» своего супруга она ненавидела. А запах алкоголя вызывал у нее состояние бешенства, что скверно сказывалось на нервах. Петухов еще не наигрался, отчего все выходки сносил. Словом, от пива пришлось отказаться, хотя хотелось.

«Кстати, о Петухове! – подумал Ровный. – И чего это мы не звоним?»

Не прекращая уничтожать кофе, антиквар взялся за трубку и набрал номер. В ответ ему сообщили, что абонент выключен или находится вне зоны действия сети.

Странно.

Даже очень!

Позвонил еще раз. И еще. И еще.

Та же ерунда.

Оставалось предположить, что у Петухова в кои-то веки разрядился мобильный аппарат – вполне возможное объяснение, хоть и крайне нетипичное для коммерсанта. Был у Петухова еще один телефон, но он его секретил, приберегая для неизбежных в его ситуации любовниц. В сей разряд Ровному хода не было, поэтому номера он не знал.

Домашний телефон Артем уничтожил давным-давно, оставался интернет.

Выйдя в сеть с мобильного, Кирилл убедился, что абонент офлайн. И в скайпе, и во «ВКонтакте», и вообще везде.

– Ну, блин! – буркнул Ровный и, прикончив кофе, пошел к метро.

С Озерков по прямой ветке до Петроградской, а там пешим ходом до Большого проспекта, дом 61 – сплошное удовольствие, а не прогулка.

Квартира в невозможно питерском доме серой масти досталась Петухову от деда – генерального конструктора чего-то важного в советскую пору. Ровный в общих чертах представлял делишки своего друга, чтобы понимать полную нереальность покупки такой пафосной жилплощади, где квадратный метр догонял в стоимости среднюю иномарку.

Повезло бывшему сержанту с родней!

Дом с башенкой, во дворе антикварный люк канализации с надписью по ободу: «И. С. Силинъ. Петроградъ». Да еще четыре комнаты!

Ровный проник во двор и долго мялся у молчавшего домофона. То проклиная Петухова, то глядя на часы, то терзая сотовый. Когда хронометр показал четверть первого, а телефон продолжал молчать, дверь распахнулась изнутри, выпустив свору девчушек летнего вида, которые принялись прыскать и перешептываться, согласно обычаю этого племени, пока антиквар входил в подъезд.

Пятый этаж, дверь, прятавшая под дубом натурально сейфовую створку, и звонок с идиотским соловьиным пересвистом. Электрическая птичка успела спеть свои песни раз двадцать, пока Ровный не удостоверился, что приятель и деловой партнер его игнорирует, продинамил то есть, самым скотским манером.

Ткнул дверь кулаком. А после, в сердцах, ногой. Площадка отозвалась гулким эхом и шипением Кирилла, позабывшего о сандалиях на босу ногу, что не были приспособлены к сокрушению бронированных предметов.

– Твою ж мать! – выругался Ровный и дернул ручку.

Дверь неожиданно поддалась.

– Ой, – сказал он. – Есть кто дома? Я вхожу.

Из проема на него пахнуло кондиционированной прохладой и почему-то запахом мясного ряда на рынке. В коридоре вились взволнованные мухи. Много мух.

– Алло! Петухов! У тебя что, холодильник сломался? – быстрый взгляд на пульт сигнализации – пульт пламенел зеленым диодом, то есть был выключен. – Эй! Таня! Артем! Что за шутки?

Ровный посмотрел вдоль коридора на кухню – пусто.

Прошелся до ближайшей двери, за которой скрывалась гостиная. Пусто.

А когда наступил черед супружеской спальни…

Пахло рынком именно отсюда.

Кирилл задохнулся и отступил, а скорее даже отпрыгнул назад, запнувшись о порожек. Руки его были прижаты ко рту, из которого рвались наружу звериный вопль и волна рвоты.

Это была больше не спальня – бойня.

Новый интерьер находился за пределами восприятия в нормальных человеческих терминах. Именно поэтому Кирилл удержался и от крика, и от рвоты, настолько увиденное превосходило его рассудок.

Бывший сержант, а теперь и бывший успешный бизнесмен Петухов лежал на собственной кровати с выпущенными кишками, которые разматывали петли до пола. Живот распорот, грудина вскрыта так, что наружу торчали ребра, как шпангоуты разбившегося на рифах корабля. Лицо, буквально вмятое внутрь черепа, страшный оскаленный рот, а через разорванную щеку вываливался на подушку черный от крови язык.

Все, буквально все было залито кровью.

В проходе между стеной и кроватью лежала Таня Римская, и Ровный не вдруг сообразил, чего в ней не хватает.

Не хватало головы.

Голова валялась перед дверью, сорванная с шеи, вперив в Кирилла жуткие слепые глаза, на одном из которых сидела отвратительная мясная муха и мыла лапки.

Вместо крика с губ антиквара сорвался жалкий стон.

Сам не помня как, он добежал до кабинета, где царил хаос.

Сейф был раскрыт, и он был пуст.